Цунами повернулась к королевскому балкону. Её чешуя побледнела от ужаса.
Зелёный дракон уже корчился на песке, сброшенный стражами. Он был вдвое крупнее Цунами, с длинными и острыми загнутыми когтями, похожими на рыболовные крючки. На морде запеклась кровь, будто он пытался напиться из собственных жил, чешуя высохла и потускнела, а в запавших тёмно-зелёных глазах плескалось безумие.
– Вот он, – показал Кармин, – осознал свою вину и готов драться! Встречайте! Перед вами Жабр из морского племени!.. Когти вперёд! Хвосты в небо! К бою!
Жабр не стал дожидаться позволения и уже мчался на Цунами. Пасть его была широко раскрыта, словно для рёва, но из неё не вырывалось ни звука. Багровый распухший язык торчал набок.
Цунами легко перескочила через голову противника и перекатом ушла в сторону, затем вскочила и развернулась, встречая новую атаку.
– Он быстрый, – шепнул Звездокрыл, – и ему нечего терять.
– Цунами быстрее, – уверенно ответил Глин.
Чувствует ли она там, на арене, то же самое, что и он тогда, в бою с ледяным? Сможет ли убить другого дракона без колебаний? Хорошо, если так, потому что Жабр колебаться не станет – обезумевший от жажды, он порвёт Цунами на части, даже не соображая, что делает.
Зелёный дракон поднялся на дыбы и расправил крылья, готовясь обрушиться на спину Цунами, но она успела увернуться, полоснув когтями его брюхо. На тёмно-синюю чешую дракончика брызнула ярко-красная кровь. Когти Жабра соскользнули, и он упал, зарывшись мордой в песок, но тут же вскочил и бросился вдогонку. Острые когти-крючки успели зацепить хвост Цунами, и, снова поднявшись на дыбы, дракон вздёрнул её над головой. Болтаясь в воздухе, она извернулась и впилась зубами в перепончатую лапу.
Пасть Жабра снова распахнулась в рёве, который слышал лишь его воспалённый мозг. У Глина на спине зашевелились чешуйки. Было что-то жуткое в этой беззвучной битве.
Большой дракон разжал когти, и Цунами шлёпнулась наземь, но, падая, успела подсечь своим мощным хвостом задние лапы противника. Жабр с размаху опрокинулся ничком, и глухой стук упавшей туши разнёсся по всей арене. Мгновение, и Цунами уже оседлала его, цепко прихватив распластанные крылья когтями задних лап. Передними она ухватилась за рога, не давая дракону вытащить пасть из песка. Хлеща хвостом, Жабр отчаянно бился всем телом, но Цунами была слишком тяжела, чтобы её сбросить.
– Победа моя! – крикнула она, повернувшись к трибунам. – Вы все видели! Зачем его убивать? Пускай живёт!
По арене прокатился изумлённый гул. Глин бросил взгляд на Пурпур, ожидая её возражений, но королева молчала с самодовольным видом, будто знала всё наперёд.
– Убей его! Убей! – взревели разом несколько голосов. К ним присоединились другие, и скоро все трибуны бесновались, выкрикивая: – Смерть! Смерть! Сломай ему шею! Вырви глаза! Крови! Крови! Убить! Убить! Убить!
Тяжело дыша, Цунами опустила голову. Казалось, она всматривается в глаза зелёному дракону, пытаясь прочитать в них, насколько тот безумен.
– У неё нет выбора, – мрачно проронил Звездокрыл. – Если он вырвется, то убьёт её. Она не может этого не понимать.
«Только от такого понимания нисколько не легче», – подумал Глин.
– Да, маловато храбрости у наших «драконят судьбы». – С фальшивым сочувствием заметила Пурпур. – Похоже, битвы не для них. Может, им лучше и дальше отсиживаться в пещерах?
Гордо задрав подбородок, Цунами взглянула на королевский балкон и, не сводя глаз с Пурпур, одним движением сломала шею несчастному безумцу. Было совершенно ясно, кого она представляет на его месте.
Глава 26
– Вот досада, – хмыкнула Пурпур, слушая одобрительный рёв толпы.
– Провал! – мрачно поправила Огонь. – Ты только глянь, эти идиоты готовы целовать её.
С трибун градом сыпались изумруды и рубины, отскакивая от чешуи Цунами. Отпустив голову убитого, она отступила в сторону от обмякшего тела, с отвращением глядя на ликующую толпу.
Королева Пурпур озабоченно взглянула на песчаную великаншу.
– Не волнуйся, всё продумано, – усмехнулась она, кровожадно потирая лапы. – Итак… ещё один подарок к моему Дню яйца! Ночного на арену!
Земляной дракончик встретил застывший взгляд Звездокрыла. Всё превосходство учёного всезнайки исчезло без следа, остался
