живот.
— Мы не повредим малышу?
— Нет… если маме хорошо, то и ему тоже, — улыбнулась Марина, нежась в объятиях, купаясь в последних отголосках страсти.
Как же все-таки хорошо просто так лежать, чувствовать его рядом с собой, слышать гулкое биение сердца любимого мужчины.
— Тебе ведь не передавали моих просьб о встрече, — внезапно произнес Анатолий.
— Каких просьб?
— Значит, не передавали… И почему я не удивлен?
Марина слегка отстранилась, всмотрелась в его лицо.
— Ты хотел встретиться?
— Да, два месяца пытался добиться этого от твоей Главы… упертая ведьма… Еще и ты целый месяц никуда из своей каморки не выходила, а если и выходила, обязательно с кем-то. Я с трудом успел тебя сегодня поймать.
— Ты правда искал со мной встречи? — все еще не могла поверить девушка.
Некромант кивнул и нежно поцеловал ее в нос:
— Ты слишком много для меня значишь, Мариш… ты и наш ребенок.
Наш ребенок… не ее дочь или его сын, а их общий ребенок.
Мужчина бережно обхватил ее лицо руками, не давая возможности отвести взгляд, наклонился ближе:
— Скажи, ты чувствуешь это? Ты любишь нашего ребенка?
— Мы не умеем любить, — пролепетала она.
— К черту эти предрассудки и легенды. Я хочу знать, что чувствуешь именно ты. Ты любишь нашего ребенка?
— Да, люблю… и не могу представить, что ты можешь забрать его у меня.
Он сразу расслабился и удовлетворенно кивнул, отпуская ее лицо и вновь ложась рядом, скользя ладонями по ее телу от талии до бедра и обратно:
— То, что нам всегда внушали и рассказывали, — неправда. Точнее, не совсем правда. Тьма не забрала у нас чувства, любовь, она их просто блокировала… Не смотри на меня так, Мариш, я говорю правду. Я — некромант, я могу подчинять сущности, могу управлять ими. Тьма и любовь не способны сосуществовать рядом, поэтому чувства заперты внутри нас.
— Но тогда почему никто об этом не знает?
— А ты уверена, что не знают? Все они в глубине души знают и чувствуют, что способны любить, но вот надо ли им это знание? Посмотри на них — на свою мать, на Главу клана, на остальных?. Разве им нужна любовь? Они выросли в другом мире, с другими моральными устоями и правилами. Любовь не для них, всех их интересуют только страсть и подпитка. Ты же росла среди людей и переняла от них трепетное отношение друг к другу и к своему потомству, поэтому ты мечтаешь о другом… поэтому любишь нашего ребенка и меня.
Марина вздрогнула и отвернулась, попыталась отодвинуться, спрятаться. Ведь одно дело — чувствовать, а совсем другое — признаться, причем не только себе, но и ему. Но колдун не дал — еще сильнее прижал к себе и горячо зашептал:
— А я люблю тебя. Для меня три месяца без тебя были самыми жуткими в моей жизни.
— Толь… я не понимаю…
— В ресторан, где ты работала, я в тот день забрел случайно. Утром провел ритуал вызова духа, позже отправился на старое кладбище, чтобы упокоить жертвы, поднятые бестолковыми старшекурсниками, и как только сил хватило? Тяжелое утро, еще более кошмарный день, а вечером — бутылка дорогого коньяка в первом попавшемся ресторане… А тут ты — юная сирена с чарующим голосом в свете софитов, как лучик света в темном царстве… Мой лучезарный лучик и моя сладкозвучная девочка. Я стал приходить на твои выступления, нет, не каждый день, но все равно часто. Сначала просто послушать, а чуть позже это желание переросло в потребность видеть тебя постоянно. Однажды поймал себя на мысли о своей зависимости и подумал, что ты с помощью своего флера воздействуешь на меня, я даже проверку устроил…
— Что?
— А ты думала… не злись, цунами, не злись, подумай… Я — некромант, сильный некромант, и меня как магнитом тянет к юной сирене. Конечно, я проверил тебя на приворот и на флер. Но ты даже средний уровень воздействия не применяла… И тут я понял, что хочу тебя так… что пока не получу — не успокоюсь…
— Ну и как, успокоился? — ехидно поинтересовалась Марина, хотя внутри все дрожало. Он же сейчас изливал свою душу,
