Лежа между двух девушек на тонком, набитом хрен знает чем матрасе, я вдруг задумался – а нет ли в этом диком промискуитете фейри какого-то разумного зерна? Ну не просто же так у них развиваются дичайшие отношения, буквально перекрестное опыление, как у грядки с огурцами? Ведь если дети рождаются очень редко, то может возникнуть теория, что родители не подходят друг другу, оттуда и отсутствие ребенка! А если ты имеешь много половых партнеров, то волей-неволей встретишь того мужчину, от которого понесешь! Так что распутство определенно может быть в ранге положенности. Медицинской положенности. Теория безумная, конечно, но не хуже любой другой. Или мне просто хочется как-то обелить этот народ? Уж больно хотелось, чтобы насты оказались чистыми, непорочными, эдакими эльфами без страха и упрека. А тут – шлюха на шлюхе и шлюхой погоняет! Печалька. Нужно будет спросить у колдуньи насчет моей теории, когда мы выберемся на свободу. Если выберемся, конечно.
Кстати, в эту теорию легко укладывается эгоизм, отсутствие нормальных эмоций обитателей Настии. Например – я что-то не заметил, чтобы Элена очень-то уж убивалась по поводу гибели отца и матери. Ощущение такое, будто они ей чужие. Просто хорошие знакомые. Партнеры по бизнесу, не более того. Возможно, что мне это показалось, но она все-таки слишком спокойно отреагировала на весть об их кончине.
Черт возьми – случись что-то с моими близкими, я бы рыдал неделю, волосы бы на себе рвал! А она? Ойкнула, расспросила, как все было, и замолчала – как будто ничего и не случилось. Почему?
Ну ладно, насчет отца, – может, мать зачала ее от какого-нибудь охранника, но мать? Почему весть о гибели матери вызвала такой слабый отклик? И это при том, что за свою людскую подругу Элена бросается в бой, не думая о смерти! А ведь умереть для фейри – это не то что умереть обычному человеку. Фейри теряет не пятьдесят лет жизни, а все пятьсот или даже тысячу!
Мда… только представить – тысяча лет на белом свете! Молодым, здоровым, красивым! Да кто откажется от такого? Ради подруги. Или друга. Странно все это. Какой-то перекос в психике.
Я не стал Элену об этом всем расспрашивать, оставил на потом. Для разговоров с колдуньей. Уж она-то должна пояснить, откуда такие странные перекосы в сознании ее соплеменников.
Размышлял я над нашей жизнью совсем недолго. Усталость после бессонной ночи, проведенной с Эленой, дневная оргия, беседа с колдуньей и последующие за ней переживания – все это сморило меня так, как если бы я выпил таблетку снотворного. Провалился в сон, будто ухнул в колодец. И плевать было, что рядом сопят две желанные, обнаженные, готовые к ласкам подруги. Не до разврата, точно! Не сейчас…
Когда утром меня начали будить – долго не мог понять, где нахожусь. Что, впрочем, уже вошло в мою привычку. Слишком часто за последнее время я просыпался в незнакомом месте и с незнакомыми людьми. Да, да – Элена тоже теперь была мне не совсем знакома, хотя я и изучил все потаенные места и углубления ее тела всеми возможными способами. Я перестал понимать ее душу. А может, и никогда не понимал, лишь обманывал себя. Когда ты общаешься с человеком и вдруг понимаешь, что совсем его не понимал и не знал, – он определенно кажется тебе незнакомцем. Элена в империи – это одно, Элена у себя дома, как оказалось, – совсем другое.
А разбудила нас целая толпа мужчин и женщин в камуфляжах, с завязанными лицами – видимо, для того, чтобы будущий король не знал, кто его бесцеремонно тащит на расправу, как менты пьяного грузчика в народный суд за получением очередных пятнадцати суток. В самом деле – кому понравится, если тебя хватают, пеленают, как паук муху, и галопом волокут вперед, к светлому будущему королевского трона.
Следом за мной потащили моих подружек, не дав им даже приобщиться к просвещенной культуре в лице деревянной параши с туго закрывающейся крышкой. Похоже, что «мамочке» не терпелось взойти на трон – аж ноги зудели, как хотелось.
Нас притащили в одну из башен, тех, что выглядели как космические корабли и в которых, судя по словам аборигенов, обитали священники Создателя, а также его нерушимая воля, переданная на временное хранение доверенным, постоянно слышащим его людям.
Храм меня если не разочаровал, то и не привел в восторг – до земных храмов ему как краеведческому музею до Эрмитажа. Чистенько, прохладно, на стенах роспись – Создатель бросает в океан камни, которые стали потом материками и островами, Создатель швыряет на твердь людей, разбросавших в полете непропорционально длинные руки и ноги. Следом запуливает всякое зверье на потребу этих самых людей, присыпая мелочью вроде гадов и мошкары – чтобы жизнь людская не была совсем уж сладкой. В общем, изображен процесс Творения – во всех подробностях, художественно и не очень умело. Чувствовалось отсутствие стиля и школы, недотягивали здешние художники до наших, земных.
Нас уже ждали. Храм был полон людьми, по всей видимости, приспешниками моей гиперактивной «мамаши». Не моей, Эйларовой, но я уже как-то и попривык называть ее просто мамашей.
