глазами. – Но дело слишком серьезно! Ходят слухи, что Амалия занимается черной магией, что ее будут судить за применение черной магии против нашего студента, а тут еще и это! Демон в ее комнате! Я собиралась послать за вами, но должна была прежде убедиться, что это все не фантазии глупой рабыни.
– Убедились? – холодно спросил магистр, хотел еще что?то сказать, но его перебила Амалия, незаметно подошедшая сзади:
– Это еще что такое?! Кто позволил входить в мою комнату без разрешения?! Ты почему пустила этих людей, проклятая дура?! Без меня?!
Амалия, бледная как полотно, протолкалась через толпу, подошла к рабыне, возвышающейся над ней не меньше чем на голову, и, подбоченясь, как базарная торговка на нехорошего покупателя, шипящим от сдерживаемой ярости голосом медленно, разделяя слова, сказала:
– Да ты как посмела открыть мою комнату для всех желающих?! Ты как осмелилась без моего ведома…
– А не надо черной магией заниматься! – крикнула из задних рядов девица с красивым, но глумливо?сладким лицом подлизы. – Вот и не было бы скандала! От тебя одни неприятности! Ну ничего, суд разберется, какие ты чары применяешь! Вылетишь из университета как пробка!
– Это кто там тявкает?! Это ты, Аннелиза, подстилка мароновская?! А ответить за свои слова не хочешь?!
Амалия воздела руки над головой, и между ними вдруг возникло голубое свечение, будто вольтова дуга! Я от неожиданности едва не выпал из подпространства, что было бы в высшей степени опрометчивым деянием. Представляю, что бы тогда началось! Впрочем, и без того все пошло довольно плохо, хотя могло быть и еще хуже…
– И?и?и?и?и! А?а?а?а?а?а!
Вокруг завизжали, заорали, и только один магистр остался недвижен и молчалив, как памятник Ленину. Он чем?то и напоминал этот самый памятник – могучий, темный, с перстом, указующим в нарушительницу порядка.
Молния, вылетевшая из руки взбесившейся от ярости Амалии, не ударила в наглую хулительницу и клеветницу, она немыслимым образом изогнулась, вспыхнула, озаряя темный коридор, будто отблеск электросварки, и втянулась в толстый палец вытянутой вперед руки магистра, не изменившегося в лице, не дрогнувшего ни одной клеточкой своей железобетонной физиономии.
– Стоять! – прорычал он, сделал несколько быстрых движений кистями рук, прошептал что?то, и от него вдруг начал струиться черный туман, за считаные секунды заполнивший коридор и комнату Амалии. – Прекратить! Вы нарушаете Уложение один параграф два – несанкционированное использование магии во вред человеку! И понесете за это наказание!
Амалия вздрогнула, посмотрела на свои руки, воздетые над головой, – так, будто не верила, что они там. Опустила, скривила губы в страдальческой гримасе, затем бессильно села на стул, глядя в стену невидящими глазами. Вокруг в пространстве так и клубился черный туман, и это было похоже на то, как если бы кто?то сдул с огромной ладони целую кучу угольной пыли, и она так и осталась висеть в воздухе. Странное зрелище, и что это было – я так и не понял. Вернее, так: понял, что это было какое?то заклинание, но какое именно, какова была его суть – конечно, я этого не знал.
– Всем покинуть комнату! – тяжелым басом приказал магистр. – Всем, кроме Зонген?Мальдар и служанки! Быстро! Пошли вон!
Магистр рявкнул так, что мне показалось – со стены посыпалась пыль.
Я читал, что когда король Ричард Львиное Сердце кричал, лошади приседали на задние ноги – такой у него был зычный голос. До сих пор не понимаю, зачем королю надо было так дико вопить, но вот от голоса магистра лошади не то что присели бы на задние ноги – они бы дристали от страха не менее недели подряд! Жуткий по мощи крик, похожий на звук корабельного ревуна!
Может, он как?то усилил свой голос магией? Вполне вероятно – волшебник ведь, да еще и самого высшего левела, надо понимать. У него должны быть в загашнике заклинания на любой случай его долгой и непростой жизни. Мужчине на вид было лет пятьдесят – седина густо высыпала по его густой длинной шевелюре и короткой бороде. Серые глаза жесткие, колючие, будто у следователя, подозревающего тебя в совершенном преступлении. Такого обвести вокруг пальца трудно, видал виды, знает жизнь!
– Прикрой дверь. – Магистр тяжело шагнул за порог, и в комнате сразу стало как?то тесно, он заполнил ее своей могучей фигурой. – Кому сказал, закрой!
Рабыня, застывшая как столб, выпучившая глаза и открывшая рот, встрепенулась, бросилась к дверному проему, выскочила в коридор и начала прикрывать створку двери снаружи, продолжая оторопело смотреть в комнату белесыми, как у рыбы, глазами.
– Сюда иди, дура! – рявкнул магистр, впиваясь в служанку яростным взглядом. – Сюда! Отсюда закрой, а не снаружи! Ну что за
