– Хочу сам исследовать строение гортани и проверить еще кое-что. Не доверяю справочникам.
– Могу устроить, – отозвался Ранбаунг. – У меня как раз есть несколько тел. Трое мужчин от двадцати пяти до сорока и женщина. По-видимому, беженцы из Гилеша. Проходили перевал Каримах и попали под ледяное дыхание гор.
– Неужели? – заинтересовался мэтр Лленас. – Ледяное дыхание просыпается самое частое раз в пятьдесят лет.
– Не повезло бедолагам, – согласился толстяк. – Зато повезло нам. Я выкупил тела для опытов. Сам понимаешь, уникальная возможность. Они идеально сохранились: мгновенная смерть от стремительного переохлаждения. Милосердная, можно сказать, смерть – они и почувствовать ничего не успели.
– Откуда такая уверенность? – хмуро спросил Эйден. – Как говорят, оттуда еще никто не возвращался.
– Возвращались, друг мой, – снисходительно улыбнулся мэтр Алистер. – Еще как возвращались. Иначе Пять Академий не тратились бы на содержание кафедры прикладной некромантии. Дориан, тебе ведь безразлично, чей это будет труп? Тогда я пришлю тебе женщину. Договорились? А теперь собирайтесь, господа, собирайтесь.
В оперу они успели вовремя, однако задолго до окончания спектакля Лленас вернулся домой. И причиной тому была отнюдь не работа.
У этой причины были мягкие белоснежные волосы, фарфоровая кожа и огромные синие глаза. И красивый округлый почерк, которым она вывела на клочке бумаги, что в антракте вложила в его руку, всего два слова: «Едем к тебе?»…
Имя Ада не шло ей совершенно. Ада – коротко и сухо. Сразу представляется этакая деловитая дамочка, серьезная и даже стервозная. Линда? Тоже нет. Линда – это милая куколка, настолько же глупая, насколько хорошенькая.
Она была Адалиндой.
Даже в острейшие мгновения близости Дориан не сокращал ее имени, одного родного, состоящего из двух чужих, в звучании которого заключалась вся она – умная женщина под личиной большеглазой куклы.
А она звала его… Она просто звала, как сегодня, и он забывал обо всем.
– Не знала, что ты любишь оперу. – Тонкие пальчики с острыми, покрытыми нежно-розовым лаком ноготками медленно опускались по его груди к животу… и сложившийся механизм речевого аппарата рассыпался по деталям…
– Не люблю. Алистер пригласил.
– Добряк Алистер. Хоть кто-то заботится о том, чтобы ты не сидел дни и ночи напролет в мастерской… Но ты отладил зрение?
– Да. И собираюсь дать Джеку голос.
Снова в его голове тонкие полоски металла крепились на стальной цилиндр, вибрировали струны. В опере он слышал виолончель – ее голос порой похож на человеческий… Но для Джека нужно усилить басы…
– Не сейчас. – Адалинда прижалась к нему всем телом, поцеловала в висок. – Я знаю, у тебя получится. Но не занимайся этим, пока ты со мной.
И тут же сама спросила, ускользая от его губ:
– Ты никогда не думал, что Джек после завершения сгодится не только на роль домашнего прислужника? У искусственного мозга огромный потенциал.
Большинство его знакомых женщин слова-то такого не знали – потенциал. Они и о существовании мозга, даже не искусственного, вряд ли догадывались…
– А ты никогда не думала уйти от мужа? – в тон ей спросил он вдруг.
– Что? – Вопрос застал Адалинду врасплох.
– Уйти от мужа, – повторил маг, мягко сжав в ладонях ее лицо, чтобы не дать возможности отвернуться. – Ко мне.
– В смысле… – Нежные щеки под его руками сделались горячими от прихлынувшей крови.
– Во всех смыслах. Официальный развод, и через полгода ты – госпожа Адалинда Лленас.
Еще несколько минут назад он не собирался говорить ей ничего подобного, но сейчас это почему-то стало важно. Даже важнее голосового аппарата.
– Ты же не серьезно? – Она все-таки вырвалась и теперь сидела на постели, поджав к подбородку колени. Было в этой позе что-то невероятно трогательное, а белое покрывало рассыпавшихся по плечам волос не скрывало, а лишь подчеркивало ее ослепительную наготу.
И мэтр Лленас абсолютно искренне признал, что, невзирая на спонтанность предложения, серьезен как никогда.
– Зачем? – Она не смотрела на него и сама пряталась под спадающими на лицо прядями. – Я ведь наслышана о вас, господин
