мосты и всех, кто на них остался… Точнее, меня, и я уже полыхаю, как факел, сгораю живьем.
Выныриваю из марева беспамятства и снова слышу надоевшие до тошноты голоса палачей.
— Молчит сука. Молчит падаль. Мы применили все методы… мы использовали все виды пыток. Она ничего не знает. Смертные не выносят такой боли — она бы раскололась. Пора с ней заканчивать.
— Она выносливее других! Продолжайте!
От звука этого голоса по телу прошла судорога, я подняла голову и с трудом открыла опухшие от побоев и слез глаза, обессиленная и голодная… Я смотрела на Нейла Мортифера, прикованная, в изодранной одежде… Снова никто, снова на другом краю пропасти, уже начиная понимать, что это он отшвырнул меня туда. Я уже упала и разбилась, а он возвышается над моими ошметками и смотрит, как жертва корчится перед тем, как окончательно затихнет.
— Даю вам два часа до приезда императора. Мне нужна информация. Кто передал ей флэшку, и кому она должна была ее доставить.
И он посмотрел. Мне в глаза. В душу. Впустила. Позволила войти. Мне хотелось закричать, но я не могла, сорвала голос. Я искала в этом взгляде хоть что-то, хоть какой-то намек, искала силы выдержать, искала надежду. Но там было пусто, очень пусто и холодно в его глазах. Словно никогда раньше он не смотрел на меня иначе. Словно я никто… еще большее никто, чем до того, как вообще его узнала.
— У нее в сознании блок, мы не можем его взломать без угрозы разрушить полностью мозг.
— Так узнайте, кто его поставил. Заставьте ее говорить, мать вашу. Иначе вы сами у меня заговорите. Вместо нее. Или заткнетесь навсегда, сожрав собственные языки.
— Она сдохнет от пыток.
— Сделайте так, чтобы не сдохла. Заговорила, но не сдохла. — Помедлил и добавил: — Императору она пока нужна живой.
Внутри что-то оборвалось и разбилось вдребезги… Та самая надежда. Я даже слышала ее предсмертные стоны и плач. Она рыдала, как ребенок, она истекала кровью от боли. Это ужасно: смотреть на того, кого любишь до безумия, и понимать, что умираешь от его руки, у него на глазах, а он отдает приказы, как поизощреннее тебя уничтожить. Отдает, глядя прямо на тебя… И ничего не остается, кроме как беспомощно наблюдать, как та самая надежда извивается в предсмертной агонии на холодном полу… у его ног… Все так, как он когда-то обещал. Он не солгал. Высший Деус сдержал свое слово. А я… я бракованная, но не потому, что умела чувствовать, чуждая этому миру бездушных созданий. Я позволила забыть себе уроки, которые нам вбивали в голову еще на Острове. Единственные уроки, которые имели значение на Едином Континенте. Я — никто. Меня не должно было быть. У меня нет чувств, желаний, целей и мыслей. Это по его приказу меня создали. Все возвращается на круги своя. Но как же больно… Как же больно засыпать мокрой землей собственную веру, глядя, как просачивается на ее труп сквозь окровавленные пальцы жизнь. Моя жизнь, которая тоже принадлежит ему.
Смотрела, как он выходит из моей камеры, а потом снова удары градом по спине, а я омертвела. Я больше не чувствовала ни одного. Словно тело перестало функционировать. Порог моей чувствительности превысил болевой, тот, который возможно вытерпеть на физическом уровне, и мне стало все равно. Полное равнодушие. Мне уже хотелось, чтобы они меня убили, и поскорее. Я слышала, как инквизиторы грязно ругаются, как говорят, что я сдохну и истеку кровью до приезда императора и с них спустят шкуру. Но я больше ничего не чувствовала, смотрела застывшим взглядом на дверь и все еще слышала, как жалко всхлипывает надежда. Она умерла тогда, когда послышался голос одного из палачей.
— Все. Я получил приказ Мортифера прекратить пытки, через пару часов состоится заседание, и ей вынесут приговор. Пусть уже убьют эту суку, и дело с концами.
— Он мог и сам ее пытать. У него бы она точно заговорила.
— Его Высочеству некогда, он готовится к свадьбе и сюда приехал только спустя сутки. Видать, заключали договор с императором, так что скоро будет крутая вечеринка с огромным количеством живого мяса, которое нам любезно предоставит отец невесты в качестве подарка.
