– Она тоже того? – я покрутила пальцем у виска.
– Нет. К «обречённым» эта девушка имеет отношение постольку поскольку. Пару раз была на собраниях, рассказала о помиловании, а потом пропала. Думаю, присматривала исполнителя: молодого, восторженного, не шибко умного. Выбрала того, кто занимается спортивной стрельбой из лука. Хорошо хоть, не из автомата.
– И что? – понять, зачем этой девушке понадобилось кого-то убивать, я по-прежнему не могла.
– Погоди, – Станин склонился и вывел на экран другую картинку. – Может, это освежит твою память.
На экране появился черно-белый рисунок. Такие обычно показывают в передаче «Криминальный вестник империи». Люди на них неуловимо похожи друг на друга. Фоторобот. У девушки была короткая мальчишеская стрижка, глаза утратили блеск и игривость, и только губы так же провокационно складывались в сердечко. Та же самая женщина, но в более грубом варианте.
– Официантка на открытии в Заславле, та, что дала мне бокал, – вдруг узнала я.
– В точку. Её уже опознали. Гош сейчас в контакте с заславскими объявляет в имперский розыск, – Демон повернул голову, и его губы оказались в сантиметре от моей щеки. – Что у вас с Гошем?
– Тебе какая разница? – получилось обиженно, но и чёрт с ним.
– Он мой друг. Не хочу, чтоб ему причинили боль.
– Боль?! – от негодования меня едва не затрясло. – Да как ты смеешь! Ты! Ты!
– Я.
– Значит, спать со мной – нормально, а поговорить – нет. Потом забыть, словно ничего и не было, – это тоже в порядке вещей? Пусть так. Скажи об этом прямо, – я взялась за сумку, но тут же оттолкнула её обратно. Из кармана выпала зубная паста и откатилась к скомканной блузке. – Знаешь, почему я с ним? Да потому, что он единственный, кто не думает о моем благе. Все заботились обо мне: родители, бабушка, соседи, друзья, друзья друзей. Подавитесь вы своей заботой и ответственностью, – я схватила несчастный тюбик и швырнула.
– А как насчёт твоей ответственности? – псионник не пошевелился, даже когда паста пролетела рядом с плечом.
– Никак, – огрызнулась я, – без меня ответственных навалом.
– То, что ты только о себе думаешь, я понял, а о других?
– О ком, например? – с вызовом спросила я.
– О Гоше, – Демон добавил в голос вкрадчивости. – Если блуждающий воспользуется им и доберётся до тебя?
– Всё кончилось, вы сами сказали, – переходить от наступления к защите мне не понравилось.
– Не тебя ли только что пытались убить?
– Но ведь… – правильные слова разбежались от меня, – так нечестно.
– А ты чего хотела? Официального уведомления? – он развёл руками. – Поставь себя на моё место. Одно твоё присутствие подвергает опасности людей. Представила? Тебя же просили держаться подальше от псионников, – каждое его слово дышало укором.
Я вспомнила тот день, когда бежала по безликим коридорам больницы из одного отделения в другое. Вспомнила боль в зашитой и перебинтованной руке. Свои нападки на врачей, требование сказать хоть что-то о нем. А когда Демон очнулся, то отправил меня домой и велел держаться от него подальше.
– Думала, это предлог, чтобы не видеть меня, – я покачала головой, – но Гош со мной.
– Я ему не говорил.
– Почему?
– За этим стоит пси-специалист. Любой из тех, с кем я здороваюсь за руку, может быть причастен. Поэтому мы молчали, – он вздохнул, словно разговор его утомил. – Так всё-таки почему ты с ним?
– Назло. Ты велел, а я наоборот, – вышло бестолково, но он понял.
– Тебе удалось меня позлить.
– А тебе меня.
– Если ты накричалась, предлагаю закончить этот идиотизм и начать следующий, – его рука легла мне на талию.
– Не знаю. С Гошем было не так уж плохо, – я не смогла удержаться от иронии.
– Ты опять хочешь меня разозлить, – он наклонился, и слова перестали иметь значение.
Я чувствовала его губы на своих, тепло дыхания, прижималась к твёрдому телу. Каждый его поцелуй как открытие, каждый словно первый. С Дмитрием вопросов оставить или прогнать не возникало. У меня не было сил оторваться от него.
Он провёл рукой по спине, я выгнулась, хватая воздух горящими губами. Мелькнула мысль запереть дверь и послать всё
