Я сжала пальцы на сумке, не хотела, чтобы он увидел, как они задрожали.
– Никогда никого не хоронила.
– Мы поможем. Не бойся, империя в стороне не останется. Твоя бабушка была великой женщиной, что бы ни говорили. Все не могут быть добрыми.
– Вы найдёте убийцу?
В глазах Ильи промелькнуло отражение моей боли, он отвернулся, постучал пальцами по рулю и предложил:
– Давай поднимемся.
В вестибюле дежурила другая пара охранников, их я тоже хорошо знала, но сейчас даже и не вспомнила о вежливости. Псионник проигнорировал лифт и пошёл по лестнице, собственно, как делал это всегда. В детстве я частенько бегала с ним наперегонки и, бывало, побеждала. Когда он позволял.
Бумажка с печатью кривым белым лоскутком украшала дверь. Хороша б я была, явившись сюда одна. Место преступления всегда опечатывают.
Илья сорвал полоску и открыл дверь своими ключами.
– Ниррин комплект, – пояснил он, словно кто-то спрашивал.
Я заставила себя переступить порог. Прошло несколько часов, а жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Следы этих перемен были везде – в небрежно брошенных вещах, в отодвинутой мебели, в истоптанном ковре, в остатках порошка на каждой горизонтальной поверхности. Дом – это не четыре стены и крыша, не дорогие ковры и мебель, не солнечный свет и ажурные занавески, дом – это человек, что его создал.
Псионник не стал даже разуваться, меня почему-то это покоробило.
– Садись, – сказал он, устраиваясь в гостиной. – Алленария, – Лисивин сложил руки замком, – то, что я скажу, тебе не понравится, поэтому прошу, выслушай, а потом кричи. Договорились?
Я не знала, что ответить, начало мне уже не нравилось.
– Мы подняли всю службу контроля вкупе с личной службой безопасности императора. Вызвали всех, этой ночью ни один специалист не спал. Многие до сих пор ещё работают, – он задумчиво потёр лоб и провёл рукой по белоснежным волосам. – Говорю это не к тому, чтобы ты нас пожалела. А к тому, что возможность ошибки исключена. Официального заключения пока нет, но к вечеру эти данные будут обнародованы, – Илья набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и выпалил: – Лена, Нирра покончила с собой.
Он ждал какой-то реакции, возможно, он к ней готовился. Я же всё так же сидела напротив него, на краю дивана, маленькая девочка, так и не выросшая во взрослую женщину, так и не научившаяся понимать мужчин. Чего он ждёт? Почему так смотрит? Не могу реагировать на это. Что можно ответить, когда на полном серьёзе заявляют, что земля плоская, небо твёрдое, а звезды прибиты к нему гвоздями? Моя бабушка не могла совершить самоубийство. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
– Мы восстановили события по минутам. Облазили тут каждый сантиметр, выжали из охранников всё, что можно, – псионник встал и пересел ко мне, слова сыпались из него с невероятной скоростью, как крупа из разорванного пакета. – Она ждала вас, дёргала охранников с требованием сообщить о приезде внучки немедленно, что парни и сделали. Нирра сама открыла дверь. Всё произошло в те несколько минут, пока ехал лифт. Помнишь набор, подарок императрицы в честь выхода на пенсию?
Я молчала, не считая нужным отвечать. Громоздкий настольный гарнитур очень нравился бабушке. Тяжёлые бронзовые предметы, покрытые благородной патиной, – чаша, подсвечник, чернильница, нож для вскрытия писем, металлическое перо на подставке и дурацкий штырь с широким основанием, предназначенный для накалывания заметок.
– Она наткнулась на штифт для бумаг, – Илья положил мне руку на плечо. – Возможность случайности исключена. Нирра держала одной рукой основание и с размаха опустила на острие голову, штырь вошёл в правый глаз и прошёл насквозь.
– Перестаньте, – прошептала я, картина слишком ярко встала перед глазами.
– Никто не заходил в здание, камеры, как на фасаде, так и над квартирой, это подтверждают. Никаких следов присутствия постороннего в квартире, иначе бы вы с ним столкнулись. Когда вызвали нашу службу, тело ещё не успело остыть, а кровь остановиться. Допустить бредовую мысль, что неизвестный забрался в окно, конечно, можно. Но и там никаких следов, а этаж, заметь, не первый и даже не второй. Нигде. Ничего. Ни следов борьбы, ни намёка на принуждение.
– Неправда, она не могла.
– Лена, я перепроверил всё сам. Не один раз. Она просто не выдержала, сломалась. Столько всего произошло. Сначала её предало собственное тело, и пришлось уйти на пенсию. Мы можем лишь догадываться, каких усилий Нирре стоило скрывать боль. Потом несчастье с единственным сыном и его женой. Страх, постоянная тревога за твою жизнь.
