как обычные нитяные. Сгинут немыслимые изгибы, исчезнут шишковатые наросты и вычурные узлы. Я тронула отростки. Шершавые. Подёргала. Неприятно шурша, земля посыпалась к ногам. Если взяться за самые толстые, должны выдержать.
Я упёрлась ногами, ухватилась руками за корни и поползла вверх. Руки согрелись, но стали подрагивать от напряжения. Отростки были то скользкими, то неожиданно сухими, в некоторых местах даже колючими. То и дело попадались грунтовые ниши, маленькие, шириной в ладонь, но удобные для ног.
Не знаю, чего он ждал, наверное, моё карабканье смотрелось на редкость увлекательно, но когда в поле зрения показался край и я уже вздохнула с облегчением, он ударил. Ветер налетел со всех сторон, будто кто-то включил гигантский вентилятор. Воздух исчез, в груди нарастала боль, в ушах зашумело, зашептало. Блуждающий нашёл свою жертву.
Один онн, не больше, но фактор неожиданности сыграл свою роль, я разжала руки и съехала обратно, по пути разорвав юбку об одно из выступающих корневищ.
Подниматься не стала. Согнула колени и опустила голову. Хватит. Набегалась. Сейчас всё кончится. Какая разница, где умирать – дома в постели, в больнице, в яме с грязью или на кладбище?
Минуты утекали одна за другой. Ветер шуршал опавшими листьями. Я открыла глаза. Пейзаж не изменился. Те же земляные склоны, те же грязь и корни.
– Где же ты? – прошептала я, глядя в чёрную жижу.
Никто не ответил. Я встала. Юбка отяжелела от грязи и тянула обратно. Объяснить своё упрямство или глупость не берусь, но я снова ухватилась за корневища, упёршись ногами в склон. Лезла быстро, в этот раз не жалея рук и не выбирая места для упора. Я вообще не смотрела ни на что, только вперёд. То есть вверх.
Ждать, когда я поравняюсь с краем, блуждающий не стал. Атака, хоть и была ожидаемой, не стала от этого менее приятной. Три онна. В груди разгорелась боль, в глазах замелькали тени, зашумел дождь или ветер. Пальцы разжались. Иногда мы не в силах справиться с собственным телом. Третье падение получилось самым неудачным. Плашмя. На живот. Лицом в грязь, которая залезла в нос, стоило только сделать вдох.
– Раньше здесь был пруд.
Человеческий голос – последнее, чего я ожидала услышать в такой момент. Когда прощаешься с жизнью, как-то не думаешь, что случайный прохожий испортит всю картину. Я раскрыла рот и тут же хлебнула грязи. Замотала головой, приподнялась и сплюнула.
– На поверхность выходил родник. Вода была ледяная, – продолжала Порфийя.
На лицо налипли противно царапающие крупинки грязи.
– Потом пересох. Старая матушка говорила, это нам за грехи, – женщина, предусмотрительно остановившаяся в метре от края, вздохнула и скомандовала: – Вылезай.
Деревянная постройка смотрелась в монастырском дворе не очень органично. Скорее деревенский дом – сруб и два крыла. Через час я сидела за столом в самой большой комнате в очередной одежде с чужого плеча и наслаждалась ощущением чистоты, за последнее время успела забыть, что это такое.
Порфийя занимала «должность» сестры-хозяйки, а обитала здесь, в доме-складе. Вместо спален – кладовки, но зато стены оклеены привычными весёленькими обоями; окошки маленькие, но с занавесками, полы из необработанных досок, но прикрытые разноцветными половичками. И, конечно, ванна! Старая, глубокая, чугунная, такие очень долго держат тепло, а над ней водонагреватель, большой и пузатый.
– Теперь мне помогать будешь, – поставила меня в известность женщина. – Матушка разрешение дала.
– Там поэтому никто не работает? Из-за блуждающего?
– Блуждающей, – поправила монашка. – За богоотступниками не повторяй. Господь создал нас разнополыми. Такими мы живём, умираем и возвращаемся.
Термин «блуждающий», или «призрак», с точки зрения языка, действительно мужского рода, и мне ещё не встречалось ни одного человека, вкладывающего в него половую принадлежность. Это просто название, как «человек», не скажешь же «человечка».
– Хвост ведь не твой? – скорее утверждая, чем спрашивая, сказала Порфийя.
Я вспомнила режущую боль в груди, перерывы меж вялыми атаками и отступление, как только появился ещё один человек.
– Не мой.
– Так забудь. Сама после обедни схожу и докопаю. Не умеете себя вести, вот Митира и злится. Всё время в пруд лезете.
Неправда. Но возражать не стала. Какая разница, что подумает эта монашка? Мёртвая Митира столкнула меня вниз. А я её даже
