можно было забрать себе. Но… слишком силен. Слишком рискованно.
Хотелось вопить, забиться в угол, исчезнуть — только бы не видеть это чудовище, что изображало любимого мною человека. Это было страшнее всего.
Его голос. Его глаза… Ричард Фредерик Рэ Тигверд…
Я понимала, что это не он. Я знала это. Но… все равно. Жутко.
Этот… кто-то подошел и тяжело опустился в кресло напротив. Нестерпимо захотелось узнать, кто это. Сорвать маску этого чудовища с родного лица, посмотреть этой твари в глаза. И…
— Эльза! — выдохнула я, отказываясь верить своим глазам. Может, под одной маской была вторая?
— Что-то я устала, — пробормотала герцогиня Борнмут.
— Как же так…
— Занятно, но ни одна имперская служба, включая хваленого Милфорда и вашего новоявленного батюшку, так и не поняли, что их противник — женщина.
— Я им это говорила, — мне не удалось сдержаться, — но они меня не слышали.
— Особенности имперцев. Женщина — это такая… птичка с яркими перышками. Веселая, щебечущая. Рожающая детей. Не более того. Хотя Швангау… надо же, какое нелепое прозвище выбрал себе Раймон… Так вот, он — как лучшая ищейка Фредерика, — по-моему, догадался. Кстати, о чем вы говорили при последней беседе с ним?
— О белом огне в редакции, — растерянно отвечала я.
— Понятно. Он посидел с хрониками. И выяснил, что если высший маг огня — женщина, то огонь у нее не алый, а ярко-белый. Вот ведь дотошный! И знаете, что забавно?
— Что? — спросила я, чтобы продолжить интересную беседу, вспомнив прочитанное: «Пока с вами говорят — вас не убивают».
— По логике, маг должен ненавидеть Фредерика Тигверда… Ну приблизительно как я. А ведь он ему служит!
— А вам за что ненавидеть императора?
— Вы знаете, зачем я появилась на свет?
— Нет, откуда?
— Я появилась на свет потому, что Максимилиан разочаровался в наследнике. И решил заменить его.
— И что же?
— Появилась девочка, — насмешливо улыбнулась герцогиня. — Представляете, незадача! Никому не нужная огненная девочка Тигвердов.
— А ваша матушка?
— Ее, как и мать Фредерика, очень быстро… Она не пережила родов.
Я вздрогнула. Но спросила:
— А как вы об этом узнали?
— После рождения первого ребенка у меня полыхнула магия. Максимилиан, несмотря на все свои недостатки, сжалился и приказал Либреверу присмотреть за мной. Верховный маг меня спас. Он был вынужден помочь мне подчинить силу. А потом… Потом я договорилась с ним. И меня учили. В отличие от остальных женщин империи, которые гибли только потому, что не могли подчинить свою силу, а семьи не считали нужным их чему-то учить.
— И вы предали своего учителя? Не спасли его? Ведь он был вам верен. Верен до конца. Кентерберийская змейка… Это он! Он, рискуя жизнью… Он ведь был вам как отец?
— Отец?!
Ледяной смех отразился от стен дворца и разбился на тысячи осколков… Каждый — как дротик невысказанной никому боли…
— Чем я ему платила — не догадываетесь?!!
— Но я все равно не понимаю… Зачем?!
— Вероника-Вероника, — грустно улыбнулась герцогиня, — мой личный злой гений. И вот что вам стоило появиться в империи с вашими идеями лет, скажем, пять назад? Тогда бы я просто делала с вами журнал, строила бы газетную империю. И все сделала бы по-другому. Без крови. Без дассаров.
— Без крови власть не захватывают.
— Это точно, — вздохнула герцогиня. — Власть. Месть. Желание доказать всем, что женщина имеет право… на жизнь. На
