Зимбабвиец с нами не пошел. То есть он, вздохнув, тоже встал с пола, когда я поднялся, но было видно, что радости это ему не доставляет. Темных и нехороших мест Азиз не любил. Он был очень мнителен в вопросах мистики, на Черном континенте к этому вообще относятся серьезно.
– Тащи? – Крепыш тревожно заулыбался. – Азиза? Смеетесь?
– Скажи: я хочу, чтобы он сюда пришел. – Я приблизился к последней двери. – Давай-давай, он тут и впрямь нужен.
Эта дверь оказалась открытой, но решетка за ней была заперта.
– Захлопнулась, как видно. – Голд запустил руки в темные от времени проемы решетки и подергал ее. – Но наш здоровяк ее сможет выдрать из стены, как мне думается.
– Даже если он это не сделает, я эту стену по кирпичику разберу, – уведомил я Голда, освещая лучом фонарика содержимое небольшой каморки.
Цинки с патронами, несколько ящиков с чем-то еще, стоящих около одной стены, стойка с автоматами у другой. Я был готов пуститься в пляс. На фоне склада – всего ничего, но нам любое добро было в радость.
– Нам надо было просто повнимательнее тогда смотреть по сторонам, – заметила Настя. – И не пришлось бы с одним пистолетом по степи мотаться.
– Может, и так. – Я не переставал рыскать лучом фонаря по оружейке. – А может, и к лучшему, что так вышло. Нас на авантюры бедность толкала, когда с голым задом на муравейнике сидишь, то идешь на все, что предложит судьба.
– Ну, не знаю, не знаю, – подал голос Голд. – И ты не из тех, кто ровно на пятой точке сидит, и остальные у нас тебе под стать подобрались. Надо же, стена не отсырела, не отрухлявела. Может, в соседней комнате молоток какой найдем?
– Мы с тобой два идиота. – Я перевел луч фонаря на него. – Какой молоток? Надо полагать, тут был дежурный офицер, при оружейке. А может, и просто боец, но тоже дежурный. А у него был…
– Ключ, – кивнул Голд.
– Я копаться в костях не буду, – поняла, куда мы гнем, Настя. – Я брезгую. Можете меня осудить и даже заклеймить, но не буду. Пусть вон Фирка там роется, у нее ни брезгливости нет, ни принципов.
– Друг мой. – Я приобнял Одессита за плечи. – Ты столько раз твердил про свой этот… Как его…
– Фарт, – любезно подсказала мне Настя.
– Вот-вот, – благодарно посмотрел на нее я. – Теперь у тебя есть шанс доказать нам всем, что он у тебя и впрямь есть. В путь, приятель. И помни: мы ждем тебя с ключом.
– Второй там тоже поищи, от вот этой двери. – Голд показал на энергоблок. – И тогда я тебе лично обещаю: табличка твоя.
– Та табличка и так мне бы досталась, – хмуро сказал ему Одессит, но послушно пошел к выходу. Крепыш поспешил за ним, видимо, ведомый долгом дружбы.
Вернулись они быстро, причем в компании с Азизом, мрачным и постоянно озирающимся.
– Плохое место, – пробасил он. – Много людей умерло тут, плохо умерло.
– Не согласен. – Я снова осветил нашу маленькую пещерку Аладдина. – Что людей много умерло – это да, но место не плохое. Оно богатое.
– Оружие – это хорошо. – Азиз не переставал оглядываться. – Давайте его забирать и уходить.
– Одессит, порадуй меня, – глянул на балагура, который светился не хуже фонарика.
– Можете звать меня не Одессит, а Буратино, – невероятно гордо заявил тот и подбоченился.
– Мы и без того знаем, что ты деревянный человечек. – Голд щелкнул пальцами. – Ключ где?
– Таки даже пять. – И Одессит разжал ладонь, на которой мы увидели несколько ключей. – Какой-то из них должен подойти.
Ну да, дверей-то много и у каждой замок.
К оружейке подошел третий по счету ключ. Он со скрежетом провернулся в замке, и решетка, скрипнув, открылась.
– Есть! – Мне стало очень хорошо, и внутри как-то потеплело даже, как после второй рюмки текилы.
Первым делом я откинул крышку верхнего ящика и тихонько взвыл от радости: там аккуратненько, каждая в своем деревянном гнездышке, лежали гранаты. Кругленькие, как яички, приятного зеленого цвета. Отдельно от них, в специальном гнезде лежали запалы.
– Слушай, они не сдетонируют? – забивая радость, пробилась ко мне в голову мысль, которой я немедленно поделился с Голдом.
– Да нет, – подумав, покачал тот головой. – Кабы со вставленными запалами хранились, тогда да, был бы риск. А так – вряд ли.
