которым наши катамараны скользили, не зарываясь и не рыская по курсу, – все это позволяло в сутки проходить по двести пятьдесят – триста километров. Причем на автопилотах, дабы самому не напрягаться – ведь постоянный ветер исправно крутил вертушки на бизань-мачтах, то есть шла непрерывная подзарядка аккумуляторов. На «Дельфине», вообще лишенном бизани, ветряк стоял над навесом от солнца на корме.
Если бы такая благодать продолжилась хотя бы неделю, то за эту самую неделю наше путешествие с блеском завершилось бы. Но ее хватило только на четыре дня, а потом ветер начал усиливаться и менять направление по часовой стрелке.
Я распорядился всем оставить из парусов только штормовые стаксели и идти строго по ветру, не заботясь о навигации. Ибо идти бакштагом при таком ветре и заметно увеличившемся волнении было весьма чревато.
Поначалу мы еще видели друг друга, но на второй день шторма нас разбросало так, что связь поддерживалась только по радио. Причем с «Дельфином» она была отличной, а вот Павел то появлялся в эфире, то пропадал. У него, похоже, возникли какие-то проблемы с передатчиком.
Волны и ветер разгулялись так, что я уже подумывал отдать команду убрать все паруса и сбросить штормовые якоря, но на третью ночь шторма ветер вдруг почти стих – только изредка налетали порывы, но и то со скоростью меньше десяти метров в секунду. Волны немного уменьшились в размерах и, главное, стали более пологими, без пенистых гребней. Если бы мы шли вместе, можно было ложиться на прежний курс, к Канарам, но перед этим следовало если не построиться в колонну, то хотя бы увидеть друг друга.
Связь с Катей была нормальной, и, как рассвело, я увидел «Дельфин» километрах в трех на запад. Павел к утру заменил передатчик, так что стало неплохо слышно и его. Но если и «Кашалот», и «Дельфин» благополучно пережили шторм, то с «Косаткой» дело обстояло иначе.
– Бушприт полностью накрылся, – доложил Павел, – ни одного стакселя поднять не могу. Штормовой вообще унесло вместе с фалом.
– Рама держится?
– Пока вроде да, но в левом корпусе уже небольшая течь.
– Что с такелажем?
– Стаксель-лееру кирдык, передние ванты еще живы, но их крепления болтаются. Если идти строго по ветру на трети грота, как я сейчас, то это не критично, но никакие другие галсы мне недоступны.
– Ясно, на четверть часа переключай передатчик в режим маяка, попробуем определить, где ты находишься.
Как уже говорилось, «Дельфин» я видел, Катя меня тоже, и мы, взяв дальномеры, измерили расстояние друг до друга. От меня до Кати оказалось три тысячи тридцать метров, а от нее до меня – три тысячи семьдесят. Затем мы замерили направленными антеннами углы на Пашин передатчик, после чего я открыл ноутбук. Пока он грузился, я в уме прикинул расстояние до «Косатки». Получилось не больше пятидесяти, но и не меньше двадцати пяти километров.
В ноутбуке заранее была установлена программа, которая по расстоянию между двумя кораблями и углам от каждого из них к третьему могла вычислять расстояние и направление до него.
– Двадцать семь километров плюс-минус пять, курс триста пятнадцать, идем на помощь, – передал я, становясь к штурвалу.
Как только истекли оговоренные пятнадцать минут, Паша снова перешел в голосовой режим и заорал:
– Земля!
– А поточнее можно? – кротко поинтересовалась Катя.
– Мой курс ровно триста, скорость девять, прямо по носу земля, до нее километров пятнадцать – восемнадцать. Вроде невысокая, видна одна гора. Или просто холм, пока не могу сказать.
– Возьми еще один риф и продолжай идти к ней, – распорядился я, – мы тебя должны догнать на подходе. Если не успеем, километрах в трех от земли убирай паруса и сбрасывай плавучий якорь.
Чтобы увеличить скорость, мы на треть подняли гроты и завели моторы. Скорость увеличилась до двадцати трех километров в час. Часа через полтора идущая впереди Катя увидела «Косатку», а еще через час мы ее догнали. До неведомого берега оставалось километра четыре. Мне показалось, что это остров, его видимый размер составлял километров шесть, не больше.
– Паш, заводи мотор, – скомандовал я. – Повернуть на курс триста тридцать сможешь?
– На моторе смогу.
– Тогда поворачивай, будем обходить эту землю с севера, прямо по курсу высаживаться негде.
Когда мы миновали северную оконечность только что открытой земли, стало видно, что это действительно остров, причем небольшой, километров двенадцать в длину и семь в ширину. Посередине острова, немного ближе к северному краю, торчала
