знаниями.
Я никак не могла избавиться от охвативших меня сомнений.
– На сегодняшний день наше сообщество состоит из 480 кошек (в ходе битвы мы потеряли 120 соплеменников) и 180 людей (их потери были не столь значительны с учетом того, что они сражались на расстоянии из опасения заразиться чумой). Я понятия не имею, как люди смогут в достаточной степени обучить кошек. Ведь наши соплеменники – не ты, у них нет «Третьего Глаза», обеспечивающего доступ к знанию.
– Для начала я обучу дюжину кошек, потом каждый из них, в свою очередь, обучит дюжину других, и так далее. В результате наша аудитория будет постоянно расти.
– Но ведь передача информации в любом случае будет осуществляться в одном направлении – от людей к кошкам.
– С помощью Патриции ты сможешь наладить двухсторонний контакт, хотя я и не уверен, что в этом есть необходимость.
Сиамец явно недооценивал мои способности и преувеличивал свои. От самца ничего другого я и не ожидала: они всегда так думают.
– Затем определяющим фактором станет память. Получать и передавать информацию еще недостаточно, ведь подобный способ общения представляется в высшей степени эфемерным. Надо еще и запоминать. Мы должны научиться сохранять приобретенные знания, чтобы не зависеть от технологий. Для Интернета нужны антенны, кабели и электричество. Все это находится в ведении людей, немало постаравшихся, чтобы истребить значительную часть своих ученых. Рано или поздно Интернет перестанет работать, это вопрос дней, недель, самое большее месяцев. Когда системы электропитания выйдут из строя, Интернет отключится и вся хранящаяся в нем информация потеряется.
От этой мысли я задрожала всем телом – с головы до хвоста.
– Пять тысяч лет знаний исчезнут будто унесенная ветром пыль…
– Решение только одно.
– Какое?
– Книга. Лучший носитель памяти. Единственный, способный сопротивляться времени.
Почему Пифагор придает этому такое значение? Видела я эти их книги. В моем понимании это лишь страницы, покрытые какими-то знаками и человеческими письменами. От меня ускользало, почему Пифагор их так ценил.
– Но ведь мы даже не умеем читать!
– Рано или поздно нам в любом случае придется научиться, иначе все, что мы пережили и приобрели, будет напрасно.
– Значит, ты, Пифагор, полагаешь, что уже в ближайшем будущем люди могут вымереть, как динозавры?
Я лизнула лапку и почесала ушки.
– Что тебя беспокоит, Бастет?
– Люди гарантируют нам комфорт и питание благодаря чисто человеческому понятию, которое ты назвал…
– Работой?
– Скажем так, до настоящего времени люди работали на нас. Их фермеры кое-как поставляли мясо и зерно, лежащие в основе нашего корма. Но если человечество исчезнет, нам придется вместо них заниматься технологиями, наукой, машинами, сельским хозяйством, разводить скот, писать книги…
– И что тебя смущает?
– Но ведь это означает, что нам… тоже придется… – слово застряло у меня в горле, – работать?
Пифагор как-то странно икнул и надсадно закряхтел. Похоже, что упоминание о проблеме, обладающей в моих глазах первостепенным значением, привело к принципиально новому результату – я заставила его… рассмеяться!
Из гортани сиамца вылетали все более причудливые звуки, он протер лапой глаза, будто чтобы увидеть и оценить состояние, в котором благодаря мне оказался. Его сотрясали спазмы. В какой-то момент я даже испугалась, что Пифагор задохнется, но потом увидела, что он лишь продолжает неестественно покашливать, и невозмутимо продолжила:
– Вставать рано, спускаться в подземный тоннель вместе с огромным количеством моих собратьев и что-то производить – такое у меня в голове не укладывается. Я не могу представить себя ни пишущей книги, ни возделывающей поля, ни тем более… потеющей! Одним словом, на мой взгляд, кошки должны себя уважать и не опускаться до образа жизни наших слуг. Нечего нам работать!
Пифагор не без труда наконец отдышался.
– И что ты предлагаешь, Бастет?
– Если люди переживут чуму (а ты, помнится, говорил мне, что она каждый раз убивает много, но все же недостаточно для
