голову потерял.
Не знаю, как голову, а дар речи я чуть не потеряла.
– Мам… – попыталась я возразить, но меня остановили:
– Ирэночка, послушай маму, я знаю, что делать. Я обворожила твоего отца, а за ним, между прочим, половина девиц королевства бегала.
Но я-то за Витором не бегаю! Пусть за ним хоть рота полуголых барышень гоняется, мне безразлично.
– Мам…
– Рэне! – Меня снова оборвали. – Не спорь с матерью.
И начался ад. Меня крутили, вертели, измеряли, раздевали, одевали, снова измеряли, подшивали, перешивали…
Мать сидела в кресле с кружкой чая и давала указания «здесь перешить», «там ушить», «подол укоротить», «вырез глубже», «разрез больше». Все мои попытки высказать свое мнение оканчивались провалом. Коронная фраза «мамочка лучше знает» у мамы явно заела, поэтому я покорно замолчала, позволив крутить меня, как им надо.
Через два часа адского пошива мои ноги отказывались стоять, крутиться и вертеться. А радостное «Госпожа, платье готово» я встретила облегченным вздохом и падением на диван. Мама потянула меня за руку:
– Вставай, надо примерить.
Почему нельзя просто надеть одно из имеющихся платьев? Я успела раз десять проклясть вечерний скромный ужин в кругу друзей.
Меня подняли на ноги и помогли натянуть платье. Как только платье было надето, все дружно ахнули. Мама даже смахнула слезу. Я приблизилась к зеркалу и обомлела.
Жгуче-красное платье из шифона и шелка смотрелось фантастически. Две широкие полоски шелка закрывали грудь, соединяясь на шее. Узкая полоса шелка обвивала бедра. Стоило сделать неловкое движение – белье напоказ. Спина и плечи были полностью оголены, бока «скрыты» прозрачным шифоном.
По длине платье превосходило мой рост, а струящийся шифон при ходьбе облеплял ноги, так что упасть мне труда не составит.
Признаться, такого я еще не носила.
– Ты прекрасна! – Мама протянула мне ожерелье и браслет из белого золота. – Надень.
Ажурное колье, напоминавшее венецианское кружево и сверкавшее россыпью драгоценных камней, невесомо легло на кожу. Кисточка из бриллиантов и жемчуга плавно опустилась в ложбинку между грудей, невольно концентрируя на ней внимание. Браслет с вкраплениями бриллиантов причудливыми волнами украсил запястье, подчеркнув изящество руки.
О боги, я никогда не была такой красивой, женственной… сексуальной.
– Мам, спасибо… – прошептала я еле слышно.
Женщина улыбнулась доброй материнской улыбкой и прижала меня к груди.
Портнихи вздыхали, разглядывали меня со всех сторон, любуясь творением своих рук.
– Так, снимай платье, нам еще надо сделать маски для лица и тела, чтобы вечером затмить всех.
Мама вернулась в кресло, а я стала переодеваться. Для меня лучшей маской для всего тела стал бы сон, только разве мне дадут поспать?
– Ирэночка, пошевеливайся, дорогая. – Мама бодро прошагала к двери и оттуда взирала на меня с нетерпением.
– Мам, я уже проголодалась. – Мой желудок упрямо бурчал, напоминая, что он пуст.
– И ты молчала? – Она укоризненно покачала головой. – Ускорься, иначе косметические процедуры будут проходить на бегу, а я этого терпеть не могу.
Мама вышла за дверь, а я, закатив глаза, поплелась за ней. Даже после тренировок в академии я была вымотана меньше, чем сейчас.
Сколько еще можно меня мучить? И не надо говорить мне, что красота требует жертв! По-моему, одного платья достаточно, чтобы все обалдели и пустили слюни, даже Витор… Кстати, о Виторе, интересно будет посмотреть на выражение его лица.
Ухмыльнувшись, я прошла вслед за мамой на кухню. Печи, котелки, ножи на стенах, разделочные доски – все как и везде.
– Сили!
На зов мамы из соседнего помещения прибежала полноватая женщина в переднике и колпаке, спешно вытирая руки о полотенце.
– Да-да, госпожа, что желаете?
