думала о Виторе, вернее о том, что ему нужно. Просто так помогать он не стал бы, а вот что потребует с меня – это вопрос. Огромный жирный вопрос.
А еще меня удивил отец. Он будто видел все, что происходило между мной и Витором. Мои скудные знания не могли дать ответ, почему нас не замечали остальные и никто мне не помог. Но папа… Как он смотрел на Витора – точно испепелить его хотел… Надеюсь, он раскусил его истинную сущность и поможет разорвать помолвку.
Надеюсь… Надеюсь…
– Ирэне, – ворвался в мой сон тихий бархатистый голос. – Просыпайся, родная.
Это ж сколько я проспала, что меня будить начали? Открыв глаза, встретилась взглядом с улыбающимся отцом.
– Тебе надо поесть.
На мой немой вопрос папа ответил:
– Ты пропустила обед.
Я больше никогда не буду пить. Честное следовательское. Стыдно-то как… Хоть бы никто не видел моего «триумфального» удаления с бала.
– Пойдем, нам с тобой надо поговорить.
На этот раз встать оказалось гораздо легче, только… Не могла же я выйти к столу в футболке. Папа, словно прочитав мои мысли, протянул мне зеленое платье и вышел за дверь.
Переодевшись, я взглянула на свое отражение и ужаснулась. Под глазами мешки, волосы сбились в колтуны, цвет лица отдает зеленцой, сочетаясь с платьем… Картина маслом. «Бурлаки на Волге» выглядели лучше, ей-богу. От косметики и следа не осталось, Витор постарался. А я вместо благодарности на него накричала… И правильно, нечего было мне больно делать.
Папа ждал за дверью. Рассмотрев мое зеленоватое лицо, он укоризненно покачал головой и, обняв меня за плечи, повел по коридору.
– Я распорядился, чтобы обед тебе накрыли в моем кабинете. Там нам никто не помешает.
Разговор, наверное, пойдет о Виторе. Все-таки не прошла даром моя игра на нервах «женишка». Мама не заметила, зато папа понял ситуацию правильно.
Едва войдя в кабинет, уловила запах запеченной рыбы и овощей. Желудок довольно заурчал, предвкушая вкуснейший обед. Он ожидал меня на журнальном столике возле дивана. Сам диван располагался вплотную к окну. Большой рабочий стол посредине комнаты излучал величие, а заполненные книгами шкафы вдоль стен дополняли рабочую обстановку.
На письменном столе царил образцовый порядок. Все свитки аккуратно лежали в прорезях, чтобы не скатывались, перья, ручки, карандаши стояли в лакированном деревянном стаканчике. Ничего лишнего. Правильно говорят: хочешь узнать человека – посмотри на его рабочее место.
– Ты кушай. – Папа усадил меня на диван. – А я пока расскажу тебе одну историю.
Я только «за», особенно под такое волшебное блюдо.
– Родилась у одних уважаемых людей дочка, потом она выросла и отдали ее в Академию.
Я стала жевать помедленнее: не про меня ли, часом, история?
– И не знать бы родителям горя, но… – Отец многозначительно помолчал. – Но явилась она как-то раз и сказала: «Я помолвлена». И не с кем-нибудь, а с человеком, известным на всю Академию своей жестокостью.
Я подавилась, откашлялась и на всякий случай отставила тарелку.
– Отец, естественно, сказал «нет», а без его согласия и кольцо силу не получит, и брак заключить нельзя.
Интересно: а если папа скажет «нет», кольцо снимется?
– Просила дочь отца дать согласие, да только он был непреклонен. Не прошло и двух дней, как заявился к отцу жених. – Последнее слово папа произнес с ноткой презрения. – Убеждал в высоких чувствах, клялся, что сделает дочь счастливой. Ничего не добившись, подмазался к матери невесты, и та долго отца уговаривала… И отец скрепя сердце согласился. Догадываешься, о ком я говорю?
Еще бы не догадаться… Я кивнула.
Он продолжил, серьезно и строго:
– Так вот объясни мне, родная, а то я, проживший не одну сотню лет, повидавший за свою жизнь многое, никак в толк не возьму, за какой бездной вам эта помолвка?
Я посчитала лучшим ответом молчание. Я ведь не знала, что Витору от меня надо.
