безопасной комнатушке учителя, сложно было сказать.
Вскрикнула светловолосая рабыня и тут же зажала себе рот ладонью. Оба головореза отвлеклись, один с рыком рванул в сторону клеток, заставив отшатнуться тех рабов, что способны были держаться на ногах. Все они следили за схваткой, молча, недоверчиво, будто не верили своим глазам. Кто-то безмолвно шевелил губами – наверное, в молитве…
Лоза затормозила подонка, ринувшегося обрывать жизни беззащитных людей, а критическое поражение тленом взбесило второго.
– Ты его сорвала, ушастая! – укорила квартеронку Маська, пытаясь оглушить непися, развернувшегося к адептке.
– Тащим, мелочь, не вопи! – бодро отозвалась Хэйт, отпрыгивая назад.
Медленно, слишком медленно двигаются мистики в сравнении с файтерами: головорез разогнался, на бегу выставив двуручник острием к адептке. «Точнее, тащили», – безучастно подумала Хэйт, когда непись проткнул ее насквозь, словно она была бабочкой, а массивное оружие – булавкой. Что-то о кровотечении, слабости, оцепенении, цифры урона, ржаво-красные кляксы перед глазами – предсмертная анимация.
«Глупо, почти же…»
Она не додумала: головорез, удерживающий обеими руками меч, вдруг как-то странно вздрогнул и осел на пол. Оружие, вывалившись из тела адептки, с тихим звоном упало рядом. Пушистая серая с темными пятнами кошка облизнулась.
– Хэтти?! – изумилась адептка, мгновение назад попрощавшаяся с жизнью.
Кошка серой тенью метнулась к последнему, пятому неписю.
– Потом, – скривила личико гнома, отмахиваясь. – Добить надо…
Хэйт кивнула, откупоривая эликсир здоровья: малая «истину глаголила», сначала нужно было разобраться с элиткой, а уже потом «разговоры разговаривать». Но кошечку она-таки заскринила, чтобы не смогла гнома отвертеться от беседы.
Головореза ушатали довольно быстро. Хэйт прикинула разницу в скорости убиения этого непися и предыдущих (не считая того, что разбился от Маськиного крита) и присвистнула. Гад упал очень быстро, притом магических критических с ее стороны не прошло ни разу, а гнома чуть ли не все время простыми ударами била, без умений – видимо, на откатах была.
– Среди вас есть девочка по имени Линни? – спросила громко адептка, сбивая засов с ближайшей клетки.
Трупы несчастных, погибших перед их с Масей приходом в подвал, испарились, но и без того картина была мрачной до отвращения; Хэйт как можно скорее хотелось вывести людей и выйти самим. И совсем хорошо было бы закончить квест.
На Линни указали, хоть и не сразу: девочка лежала в углу дальней от входа клетки, свернувшись в клубок под грязной тряпкой, раньше, наверное, бывшей шалью. Лежала и («Да как так-то?!» – мысленно возопила Хэйт) не шевелилась.
– Линни? – адептка осторожно потрясла девочку за плечо. – Что с ней?
Вопрос адресовался неписям, делившим одну клетку с малышкой.
– Эти, – ответила женщина, махнув длинными спутанными волосами в сторону трупов тюремщиков (их, к слову, в это время обшаривала Мася на предмет поиска полезностей). – Сказали, что брат ее сбежал. Ее тут бросив. И что его поймали и убили. Заболела, небось, от горя…
– Больная – не мертвая, – устало кивнула Хэйт.
Она достала бутылек с зельем, осторожно влила его в рот девочке, применила лечение…
Час спустя состоялось воссоединение семьи. Так нескоро, потому что Линни пришлось отнести к травнице, чтобы вывести хворь (что-то на манер травмы, только для НПЦ); рабов нужно было вывести, вызвать стражу, на пальцах втолковать, что за беспредел творился в их городе. Поприсутствовать при аресте Филда и Альфиуса (их нашли связанными по рукам и ногам, а все их телохранители, бандиты и прочие нехорошие личности отсутствовали). Сорхо на вопрос об их местонахождении коротко ответил: «В лучшем мире. Так вышло». После чего Мася наградила его уважительным взглядом и принялась пытать адептку: какой у кулинара класс и уровень?
– Понятия не имею, – честно ответила Хэйт, подмигнув трактирщику.
Сорхо только хмыкнул – впрочем, весьма доброжелательно.
До ратуши дошли втроем, где приняли их с повышенной учтивостью. Репутации с Велегардом Хэйт и Маська получили поровну, по две с половиной тысячи (и это было, цитируя гному: «До хренища же!»); сколько пришлось на долю Сорхо, он скромно умолчал. Зато об основной его награде прилюдно объявил глава торговой гильдии: трактирщик получил разрешение на наем до десяти «горожан» (то бишь НПЦ), что позволяло вывести «Обжорку» на новый уровень (а также изрядно увеличить доход). Хэйт могла дать руку на отсечение, что кухарку Сорхо уже нашел, ту самую, из особняка Альфиуса, они вроде бы неплохо поладили: когда стражи
