С минуту (после первой серии ударов из невидимости) убивец и НПЦ кружили друг вокруг друга, обмениваясь замахами и обманными приемами. Монк, экономя ману на случай, если убивец не увернется от очередного удара, подкастовывал (нечасто, с паузами большими, чем время отката) начальные заклинания, которые еще до выбора класса может изучить мистик.
Затем Рэй снова пропал из поля зрения непися, чтобы вскоре возникнуть за его спиной, буквально взрываясь серией ударов.
«Интересно, прошло ли хоть что-нибудь? Или все – в уворот-блок-парирование?» – с замиранием сердца в особо опасные моменты, как настоящая болельщица, думала Хэйт. Заодно и оценивая скорость перемещения кинжальщика: сравнивать со своей скоростью даже не хотелось.
– Мась, а что на тебе такое надето было? – вполголоса спросила она, не отрывая, впрочем, взгляда от поединщиков. – Когда ты сальто крутила?
– Дешевский тканый шмот, – подернула плечиком гнома. – Как спортивный костюм, только для вирта – в кольчуге не поупражняешься особо.
Хэйт, поблагодарив подругу, сделала галочку, еще у арсенала проставленную, жирнее – ловкость следовало подтянуть. Персонажи в тяжелых доспехах могли позволить себе такую роскошь, как стоять неподвижно и принимать удары врага, а она в своих «тряпочках» была в другой совсем «весовой» категории. «Подвижный мистик – живой мистик», – Хэйт кивнула сама себе.
За размышлениями она чуть не пропустила финал боя: орк подсечкой отправил Рэя в лежачее положение, алым росчерком (активировал какое-то усиление, гад) рассек воздух, вгоняя меч в… землю. За миг до соприкосновения стали с плотью над телом Рэя возник полупрозрачный щит, по которому и скользнул меч, уйдя лезвием влево. Убивец отошел от дебаффа (иначе не лежал бы дольше доли секунды неподвижно, что тот агнец на заклании), перекатился, не вставая, применил режим тени.
Остальное доделал таймер.
Заставу покидали, довольные собой: они выиграли оба боя, хоть и подсчетом урона, но выиграли. Будь разница в уровнях меньше, можно было бы пробовать что-то другое в тактике, но не при нынешнем раскладе.
– А что это в конце за скилл был? – проявила любопытство Хэйт. – Неужто легендарная неуязвимость?
Разные классы в «Восхождении» могли заполучить это умение, на разных уровнях. Дело было за малым: получить от классового наставника квест мастерского уровня сложности (прохождения исключительно сольного) и успешно его реализовать с одного «захода». Второй попытки игроку не давалось. Длительность же неуязвимости составляла две секунды – срок несущественный, но иногда эти две секунды решали все.
– Малый щит духа, – ответил Монк. – Увеличивает шанс увернуться от одной физической атаки на двадцать процентов. Я вспомнил, что у Рэя есть пассивное умение со схожим действием. И испытал.
Хэйт показала монаху два больших пальца: действительно, его решение было в той ситуации лучшим. Да и остальные не поскупились на похвалу в адрес монаха. Монк, и так уже превысивший норму сказанного за день, улыбался и отмалчивался.
Дальнейший поход больше напоминал прогулку: теплый ветерок, запах трав, бесконечное небо, бирюзовое с лиловыми полосами близ горизонта – игровой день клонился к вечеру… Тонкая вязь облаков, загадочные изломы ветвей одиноких, нечастых деревьев, хриплые голоса птиц, пролетающих над головами путешественников. «Не-реальность, удивительная в своей реалистичности», – вдохновленная Хэйт уже мечтала о времени, когда сможет отложить оружие и взять в руки кисть и палитру.
Красота закончилась, упершись в деревянные колья частокола. Весь – адептка от души повеселилась, услышав название орочьих деревень, ведь весь – это и есть обозначение деревни, только древнерусское. Не орочье. Как вариант, переводчик сработал криво, но вышло забавно (для тех, кто «в теме»).
– Расквитаться бы сегодня с репутацией, – высказал общее пожелание Рэй. – Не хотелось бы застрять тут надолго. И Хэйт, из тебя вышел отличный провокатор, не ожидал!
Адептка хмыкнула, принимая похвалу.
– Дурное дело – нехитрое. А то доить бы вам местных коз до скончания века, тощий гмыхо-человек!
Рэй от неожиданности аж закашлялся.
– Моя ученица! – с гордостью выпятила грудь Барби. – Хвалю! О, это мы удачно: староста вышел. За мной!
Интуиция не подсказывала, орала: сейчас-то их и припашут ко всем деревенским нуждам, как дармовую рабсилу. И не цветочки-лютики собирать их отправят, тут уж к гадалке не ходи.
– Гроза гмыхов в нашей веси! – обрадовался бронзовокожий гигант, названный Барби старостой. – Ты привела свежее мясо? Хилое, фу! На корм варгам их пустить? Не, отравятся варги. Пусть стойла чистят!
