Мародер вошел в подъезд, Карина зашла следом и придержать дверь, разумеется, не догадалась, из-за чего створка с грохотом ударилась о раму.
– Это и есть убежище? – спросила вздрогнувшая от громкого звука девушка.
– Третий этаж. – Меньше всего мародеру хотелось что-то объяснять в тот момент. Он схватился за поручень, но деревянная накладка с хрустом раскрошилась под его ладонью.
Отряхнув руку, мародер широким шагом пошел наверх. Через два десятка ступеней он грохнул кулаком по одному из почтовых ящиков, висевших на стене, и, неуклюже шевеля пальцами в толстой перчатке, вытащил оттуда ключ. Его туда бросил один из его друзей, который заходил попользоваться портастудией в тот самый день.
Дальше была еще одна металлическая дверь. Нельсон вставил ключ в ее замочную скважину и дважды провернул. Нажал на ручку, потянул на себя.
– Дом, милый дом… – горько улыбаясь, прошептал он и сделал первый шаг в свою старую квартиру. Место, куда он зарекался приходить и все равно пришел.
По правую руку от него стоял большой шкаф с вмонтированным в дверцу зеркалом, слева – полка для обуви и пуфик. Все, включая пол и стены, было покрыто толстым слоем пыли. Мародер ладонью в перчатке протер зеркало, после чего некоторое время стоял, рассматривая резиновую маску противогаза и карие глаза в его окулярах.
На мгновение ему показалось, что они стали немного светлее, но он списал это на игру света и тени.
– Проходи уж, – произнес мародер, кивая в сторону коридора, ведущего туда, где когда-то была его комната. – Дверь на защелку закрой только.
Парень с длинными волосами, зачесанными назад, стоял перед зеркалом, рассматривая свое отражение. По коридору квартиры бегал ребенок, одетый в легкий летний комбинезончик.
– Хватит уже бегать, сынок, – смеясь, проговорила женщина, в очередной раз хватая мальчонку, которому игра в догонялки доставляла невероятное удовольствие, и усаживая на к себе колени. Смех ее был настолько заразителен, что оба сына – и старший, и младший – весело рассмеялись.
Они были совсем не похожи друг на друга. Старший – худой, темноволосый и темноглазый, со впалыми щеками и кругами под глазами. Редко когда лицо его озаряла улыбка. Младший же, наоборот, смешливый круглолицый голубоглазый блондин.
Хотя кто знает, может быть, со временем различия сгладились бы. Уж слишком большая разница в возрасте – целых семнадцать лет.
Старший был как две капли похож на свою мать, младший – на отца, который ушел забирать машину со стоянки.
Мать надела ботиночек на ногу младшего, а парень обернулся и улыбнулся ей. Все же они теперь не так похожи, как раньше. Щеки впали, как уехал из дома, осунулся. Хотя разрез глаз тот же, и нос картошкой – копия.
– Точно не поедешь с нами? – спросила его мать.
Вечер пятницы. Офисный планктон будет пить всю ночь и зажигать в клубах, студенты составят им компанию, а переехавшие в город из деревни поедут на малую родину. Сходить в баню, накатить с отцом пару рюмок водки…
– Нет, не поеду. Знаешь ведь, что нужно пойти. Обидится.
Обидится – это про брата. У него день рождения, на который обязательно нужно прийти. К тому же подарок уже давно куплен.
– Обидится. – Мама вздохнула и принялась за второй ботинок. – Ладно, все равно практику отрабатывать туда поедешь.
Зазвонил телефон. Парень поморщился, ему никогда не нравился рингтон, как и любая современная музыка. Знал бы он, что музыка в мире замолкнет навсегда… Хотя если бы кто-нибудь ему об этом сказал, то парень не поверил бы: уж слишком он любил жизнь.
– Да? Конечно, сейчас выходим. – Мать встала с пуфика и привычным движением положила телефон в сумочку. – Ладно, мы пойдем. Дверь закроешь, хорошо?
– Ладно, мам, пока, – ответил он.
В их отношениях никогда не было большого количества нежности. Они вели себя достаточно холодно, будто просто знакомые, а не близкие родственники, особенно на людях.
Если бы он знал, что случится в ближайшее время, то обязательно сказал бы что-нибудь кроме «пока».
Он обязательно сказал бы, что любит ее.
