– Пошли, сам увидишь, – так же негромко ответил он, наклоняясь к спичке.
И мы опять зашагали по лесу. Перед самыми позициями, когда уже показался первый бревенчатый блиндаж, Мощин повернул на малохоженую тропку, игриво петляющую меж деревьев.
Тропинка спускалась к реке параллельно правому флангу. Здесь росли сосны, высокие и стройные, ветви начинались высоко над землей, мы двигались как сквозь колоннаду. Солнечные лучи, будто подчиняясь геометрии этого леса, ложились наискось меж стволов ровными желтыми полосами. Под ногами мягко пружинил ковер из многолетней слежавшейся хвои. Пахло смолой с легким привкусом дыма. Монотонно и размеренно куковала кукушка.
Лес закончился метрах в десяти от заросшего ивняком берега. Вид этих зарослей вызвал болезненные воспоминания о ночной авантюре, но особо мучиться раскаянием мне не дали – от ствола отделился приземистый солдат, в котором я с неудовольствием распознал сержанта Минаева.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант, – поздоровался он.
Но хамский его тон прошел по краю сознания. Потому что метрах в пяти от опушки, на солнцепеке, я увидел тело. Оно лежало рядом с тропинкой, в густой траве, сама же тропинка целеустремленно ныряла в прибрежные кусты. И снова меня кольнула неприятная ассоциация: сюда явно ходят за водой.
Я замер на месте. Внимательно осмотрел тропинку. Их тут было даже две, по одной мы пришли, другая выныривала к опушке со стороны позиций, примерно возле мертвеца они соединялись в одну. Следов не было: земля твердая как камень.
Труп лежал на животе, головой по направлению к реке. Гимнастерка на спине разорвана почти на две части. Поза была не то чтобы неестественная, но какая-то странная – руки-ноги растопырены в разные стороны, будто он прыгнул в эту траву, как на мягкую перину.
Медленно, глядя под ноги, приблизился к трупу. И вначале даже не понял – показалось, что внутри одежды находится высушенная мумия: иссиня-белая кожа натянута так сильно, что отчетливо видны кости, переплетенные веревками сухожилий. Чрезвычайно тощая шея – по сути, один позвоночник. И дистрофичные пальцы с набухшими шарами суставов. Нет, кожа все-таки не натянута – видно, как она свисает по бокам складками, кое-где даже подперта снизу стеблями травы. Это больше похоже на скелет, накрытый мягкой материей.
И на спине, между лопаток, заметно смещенный вправо, какой-то странный узор из сероватых точек… точнее – мелких дырочек. Рисунок чем-то напоминает морскую звезду, только с четырьмя лучами: два щупальца идут вниз, параллельно изгибу ребер, а два наверх, с заходом на шею…
Трава возле тела примята только в одном месте – от тропинки тянется прямая линия к голове. Я обернулся на стоящих поодаль коллег.
– Это я подходил, осматривал, – правильно понял невысказанный вопрос шеф.
– И я тоже, – встрял Сан Саныч.
– Куда ж без тебя, – проворчал я под нос.
Подошел, склонился над трупом. Нигде ни капли крови, пятна на одежде тоже отсутствуют. И никаких запахов, не считая въевшейся в гимнастерку кислой костровой вони.
Лицо мертвеца было уткнуто в землю, я видел только заросший черным волосом затылок и острый край ушного хряща. Смотреть на лицо не хотелось – за пять лет работы в МУРе я, конечно, повидал трупов, но чутье подсказывало, что вид этой мумии мне запомнится надолго.
– Рядовой Кузьмин, – сказал мне в спину Мощин. – Примерно в половине пятого отправился за водой. Через десять минут хватились, пошли искать. Не нашли. Сам знаешь, ночь была темная. Как рассвело – обнаружили. Согласно инструкции, ничего не трогали.
Странно выглядел труп рядового Кузьмина. Странно и страшно. Создавалось полное ощущение, что из него выкачали всю жидкость. Преодолевая брезгливость, коснулся кожи на спине, провел пальцем: сухая, как нагретая на солнце тряпка, даже еле слышно шуршит. Человек на семьдесят процентов состоит из воды…
Я резко поднялся и чуть не упал – перед глазами опять все поплыло. Выдохнул, выровнялся. Неспешно вернулся на тропинку. Шеф с Сан Санычем подошли ближе.
– Знаешь, Леша, как делают оливковое масло? – спросил Мощин.
– Из оливок, – уверенно заявил Минаев.
– Из оливок, – согласился полковник. – Ягоды прокатывают по поверхности, утыканной шипами, и из них вытекает сок.
– Я думал, их выжимают, – сказал Минаев.
