слово: Schei?e[9]. Немцы! Коваль показал мне пальцем на землю, а сам осторожно подкрался к дороге. Я присел и чуть сдвинулся в сторону – чтобы видеть оборванный край шоссе. Обзор портил толстый ствол, я собрался подвинуться еще, но так и замер с приподнятой ногой: над обрывом показался черный шар – человеческая голова.
Немец замер, прислушиваясь. А потом внезапно прыгнул – и вот он уже сидит на корточках у края. Огляделся, наклонился и потянул за руку второго.
Но выбраться им не дали – Коваль бесшумно сорвался с места, с другой обочины тоже метнулся черный сгусток. Ребятам не хватило буквально доли секунды. Поднятый наверх немец успел броситься под ноги сержанту, и они, звеня металлом, покатились по шоссе. Над обрывом затанцевали две тени. Я рванул на помощь – как раз вовремя: отбросив Коваля, фашист дернул из-за спины автомат. Но не успел – с сочным хрустом моя финка вошла во вражескую шею по самую рукоятку. И тут же от реки раздался глухой удар.
Коваль вскочил. Рядом уже маячил тяжело дышащий Попов. Убитый мной фашист в последний раз дернулся и затих. Мы синхронно посмотрели вперед – там одиноко чернел силуэт Нурбаева.
– Где? – прохрипел Коваль.
– Вниз летел! – пожаловался ефрейтор. – Насавсем.
Мы подошли и заглянули за край. Немец лежал на обломке плиты в позе морской звезды, руки-ноги слабо шевелились. На белый бетон из-под тела, медленно расширяясь, вытекала черная лужица крови.
– Желез штыр проткнул, – пояснил Нурбаев.
– Разведчики, мать вашу! – похвалил Коваль.
– Их только двое было? – спросил Попов.
– Вот именно! – Сержант сплюнул и махнул Попову: – Помоги.
Они подтащили к обрыву тело фашиста, по-быстрому обыскали. Я брезгливо вытащил свой нож из шеи трупа, вытер о его одежду. Коваль тем временем сложил в кучу автомат, пистолет и пару запасных магазинов, а потом они вместе с Нурбаевым сбросили тело в реку. Раздался негромкий всплеск – до воды было не больше трех метров.
– Иди обшмонай своего и столкни в воду, – приказал сержант Нурбаеву. – А мы пока перекурим.
– Как думаешь, кто это был? – спросил я, когда мы снова расположились в канаве.
– Наши коллеги с той стороны, – предположил Коваль. – Может, за языком шли.
– Старик рассказывал, они нос боятся ночью с позиций показать.
– Эти, видимо, не побоялись. У них чувствовалась подготовка.
– Я вот думаю: а не навел ли их наш дед? Мы же ему сказали, что сегодня пойдем. И он знал, где будем переправляться.
– Вряд ли, – подумав, ответил Коваль. – Маловато двоих для засады. И вообще на засаду не похоже.
– Да, пожалуй…
Вернувшийся Нурбаев высыпал нам под ноги горку оружия. Сержант небрежно накрыл трофеи несколькими сорванными ветками. Хлебнули горячего чая из поповской фляги и полезли преодолевать водную преграду.
Рухнувшие перекрытия моста в принципе создавали вполне сносную переправу. При определенной сноровке можно было перебраться на тот берег, даже не замочив ног. Но сноровка нужна была недюжинная: ночью, да по осклизлому, заросшему тиной бетону, да через путаницу ржавых арматурных прутьев…
Но, в общем, кое-как перебрались. Я, правда, чуть не сорвался на середине, зачерпнул сапогом ледяной водицы, но Нурбаев вовремя подстраховал за воротник.
Выбравшись, тут же нырнули в чахлый ельник. Отбежали меров на пятьсот, и только потом остановились отдышаться. Я скинул сапог, отжал и перемотал портянку.
Ветер почти стих. В наступившей тишине каждый шорох казался непривычно громким. Где-то совсем рядом ухала сова, и снова грохотала артиллерия за горизонтом.
Коваль встал во главе отряда и пошагал по еле заметной тропинке. Лесок был совсем редким, видимость более-менее сносной – двигались почти бегом. Вскоре деревья закончились, и мы оказались перед невысокой насыпью железной дороги. Я посмотрел на часы: половина четвертого.
Еще минут пятнадцать пробирались вдоль путей, не выходя из тени деревьев. Потом впереди показались постройки станции «Янов». Сбавили темп, крадучись подошли ближе. Остановились метрах в ста.
– Давай! – Коваль толкнул Нурбаева.
Ефрейтор сбросил ватник и перемахнул на ту сторону железки. Я принялся разглядывать темные строения. Все тут осталось
