мы бы с тобой были не нужны. Лена, – проникновенно обратился он к свидетельнице, – постарайся вспомнить, о чем вы с ним говорили.
– Мы… болтали о разной чепухе… он мне очень понравился…
– Я с первого раза понял, что он тебе понравился. Хватит это повторять. Вспомни хотя бы его имя.
– Имя, – растерянно повторила Лена и сонно моргнула, – у него было какое-то красивое имя… Он сказал мне, что я хорошенькая, как Наташа Ростова, но Лариса ему нравится потому, что не пьет вина… подумать только… Лариска, конечно, не пьет – она на курсе самая тихоня и за здоровый образ жизни…
Я оставил их наедине и прошел через все еще затянутый табачным дымом бар к туалетам. Дверь с рисунком писающей девочки была приоткрыта, из нее падала в темный коридор полоса голубого света. Из коридора я видел на мокром кафельном полу только девичью ногу в разошедшемся стрелками чулке. На лодыжке запеклись мелкие брызги крови.
Он сделал все быстро и тихо, прямо в дамской комнате.
Ларисе выпал несчастливый билетик. Вампиры не переносят алкоголя – хотя есть и среди них «гурманы», способные питаться кровью подвыпивших людей. Конечно, будь он сильно голоден и не будь у него выбора – пара бокалов вина внутри жертвы не стали бы помехой. Здесь, в ночном клубе, выбор большой – и вот, поди ж ты, нашлась одна-единственная трезвая душа. Это ее и погубило…
Мы вышли на улицу.
– Показывай, – сказал Скиф.
Я протянул руку:
– Это было у Ларисы в ладони. Схватила с такой силой, что я еле разжал пальцы.
Вот и заполошный вой милицейских сирен – еще далеко, еле слышно. В дверях клуба кто-то охнул, зашевелился: действие «Морфея» заканчивалось. Скиф взял меня под локоть, и мы зашагали по Большому Каретному переулку, к нашей машине.
– Интересно, – буркнул Скиф.
На мой взгляд – ничего тут не было интересного. Обыкновенная круглая пуговица. Бронзовая, с насечками по краю.
– Ну-ка, посмотрим.
Скиф бросил пуговицу на асфальт под фонарем и произнес длинное незнакомое заклятье. В Сумраке прокатились одна за другой упругие волны холода. Я видел, как заколебался синий мох, буйно разросшийся за много веков в этом старинном уголке города.
– Вот во что он был одет.
Присвистнув, я поднял с асфальта легкую синюю курточку с декоративными погонами и блестящими пуговицами. Красивая. Я и сам не отказался бы от такой. На рукаве темнела отороченная желтой шелковой ниткой нашивка RAGAZZINO ARRABBIATO[7].
– Ты по одной пуговице восстановил всю куртку?
– Она оторвалась совсем недавно. Сумрак еще хранил образ.
Скиф сел за руль «альпина», я – на пассажирское сиденье.
– Так можно было и весь костюм восстановить?
– Конечно, нет, – процедил Скиф так, что я почувствовал себя идиотом. – Пуговица от куртки не имеет отношения к его носкам или трусам.
Он выкатил машину на Петровку, и мы полетели в центр города.
– Вампир оставляет на телах жертв свой биологический материал, – сказал я задумчиво. – Как я понимаю, восстановить его облик таким же способом нельзя…
– Правильно понимаешь. Но как он выглядел, мы скоро установим. Не знаешь, где тут можно сейчас купить водки?
– Что это за тряпка? – Вампир покосился на куртку. – Решил подзаработать на торговле подержанными шмотками, Светлый?
Вурдалак был худой, самоуверенный и скользкий, как полоз. Он не пустил нас дальше прихожей, несмотря на официальное требование Ночного Дозора. За спиной его, в глубине дома, горел приглушенный свет, звучали джазовые аккорды и смех. Оказывается, у вампиров тоже бывают вечеринки. Место располагало к тихой оргии: огромная двухуровневая квартира на верхних этажах сталинского дома на Фрунзенской набережной с видом на реку и Нескучный сад.
– Ричи, мне нужен парень, который приходил сюда в этой одежде, – ласково сказал Скиф, и я понял – он сдерживает бешенство.
– Впервые вижу этот пиджачок. – Вампир нетерпеливо закатил глаза.
