— Тшш… — Хисс перехватил мои руки. — Тшш, напишу, обещаю. Не кричи, горло береги.
— Рр!
Он потащил меня вглубь лавки, крикнул кому-то:
— Закрыто! — и захлопнул ставни, отгораживаясь от ярмарочной суеты, погружая нас в теплый, наполненный ароматами горячего металла и смазки замкнутый мирок.
Меня усадили в полотняное креслице, сунули в руки кружку, полную травяного чая. Звякнуло тонкое стекло, скрипнул деревянный верстак. Хисс присел рядом, на расстоянии тепла.
— Ну вот и встретились…
— Да уж. Ты-то тут какими судьбами?
Вот кто бы говорил! Потеряли мы этого барда на одном конце страны, а нашелся он на другом! Путешественник… Что же это получается, он так через все города и веси проскочил, специально избегая гильдейских гостевых домов? Обидно, право слово… Уж я главе отпишу, пожалуюсь!
— Долечивалась в местной обители Аллиры. Налетели целым караваном на остатки темных тварей.
— Слышал, слышал. Целый отряд паладинов отрядили зачищать лежбище. Рад, что ты цела.
Я ответила на дружеское касание, погладила Хисса по руке.
Помолчали. Тишина, напоенная свистом вновь закипающего на спиртовке чая, не давила, наполняя уютным спокойствием.
— Ты все же напиши, а?
— Обязательно.
Снова звякнуло стекло.
— Так что же ты хотела купить, что по ярмарке пошла гулять, Соль? Я же помню, как не любишь ты толпы.
Да, Хисс, я помню, ты никогда не любил тянуть с делами.
— То была золотая идея, как видишь. Подарок мне нужен. К свадьбе друга.
Серебряные колокольчики мелодично позванивали в такт шагам. Звонкие ноты второй октавы идеальной канвой ложились на зимний городской шум.
Промерзший камень мостовых, какофония печных огней… треск деревянных перекрытий и шорох черепичных крыш. Летний город совсем другой, более громкий и резкий. Сложно подобрать слова. И абстрагироваться от людской глупости.
Хиссовы поделки помогали. Привешенные к посоху ландыши на цепочках-нитках я категорически решила оставить себе, а вот стеклянные, надежнейше упакованные в вату и стружку, покоились в мешке. Третья октава, цветное стекло, тонкая выдувка с золотой гравировкой. Рябина, любимое дерево невесты, и кольчужные кольца для жениха, суть которого — все же сражение, а не творение.
А вот бывший бард — настоящий художник. И лучшим в этих местах мастером гильдейским его заслуженно считают.
Но как же жаль, что мы его потеряли как певца. И даже в голову нам не пришло, что мог Хисс податься в работники по золоту. Впрочем, он как раз, получается, больше по стеклу специалист?
В гильдию бывший бард писал при мне, я внимательно слушала, как поскрипывало перо по дорогой плотной бумаге, лично запечатывала, капнув на конверт горячим воском, и проверяла, чтобы послание попало на полуденный почтовый обоз до столицы.
Никто из нас теперь не позволит пропасть члену одной большой семьи, пусть и отмежевавшемуся.
Неторопливо ложащаяся под ноги дорога все дальше уводила меня от города. По обочине за кустами неторопливо скользил вальяжный волчище. Старый матерый оборотень ждал меня на дороге за последними предместьями. Услыхав фырканье, я свернула с пути, пробралась, едва не увязнув в сугробе, через канаву, посохом раздвинула кусты. И едва успела увернуться от влажного языка и тяжелых лапищ знакомого хищника. Присела. Погладив покрытую рельефными шрамами морду, вздохнула. Ближайший помощник моего герцога, правая рука, друг и почти брат, первый после бога, то есть посвященного, Рей Шир… Это словно сам владетель встречает меня, ведь действующему служителю темного бога опасно выходить сейчас на свет так близко от скрытого убежища.
— Ну простите, — ответила я на тихое укоризненное ворчание. — Постараюсь больше не волновать вас… пошли уж.
И мы пошли.
Дорога пуста, и, кажется, ничто не мешает мне раствориться среди заснеженных деревьев. Вот только едва-едва затих конный топот промчавшегося мимо патруля. Бряцающие доспехами паладины, десяток стражников местного лорда… Если я к ночи не
