Меня огорошила новость о том, что они с Зейном переписываются. Я не припоминала, чтобы они когда-либо обменивались телефонами. И не то чтобы Стейси не хотела заполучить номер телефона Зейна. Но, черт возьми, когда же они успели стать приятелями по переписке?
Наверное, пока я гуляла в Аду.
Разве это было не вчера? Или позавчера? Я уже потеряла счет времени.
Я только знала, что сейчас она должна находиться на уроке, но не могла же я призвать ее к порядку, если сама столько времени не переступала порог школы.
Поскольку разговор о провидце зашел вчера при Зейне, он же и напомнил о наших планах, пока Стейси навещала меня в моей бывшей комнате. Она тут же потребовала, чтобы мы взяли ее с собой, и после долгих споров я оставила попытки переубедить ее. Я не хотела даже близко подпускать ее ко всей этой истории, включая и посещение провидца, но, как резонно заметила Стейси, она и так уже увязла в этом по уши.
Признаюсь, мне было приятно видеть ее возбужденной и активной, а не безликой тенью любимой подруги.
Меня удивило и то, что Зейн присоединился к нам. Он выглядел спокойным и сдержанным. Не знаю, как он пережил горе потери отца всего лишь несколько часов назад, но сейчас я видела в нем воплощение стойкости, и его внутренняя сила вызывала восхищение.
Когда на моих глазах умирал Илья, я испытала горе, но совсем иного рода. Я потеряла ту жизнь, которая могла бы сложиться иначе. Нет, я никогда не обманывала себя, надеясь, что однажды утром он проснется и примет меня как свою дочь, но я оплакивала потерю… потерю того, чего никогда не было. Смерть Эббота лишила меня того, кто заменил мне отца, но при всей безграничности моего горя его нельзя было сравнить с тем, что, должно быть, чувствовал Зейн.
И моя скорбь по Сэму не могла сравниться с тем, что переживала Стейси. Казалось, что через все эти испытания я лишь пробовала на вкус последствия происходящего, но не пила горе полными глотками.
Однако во мне крепло ощущение, что очень скоро все изменится.
Поездку к провидцу я бы назвала апофеозом неловкости, потому что началась она с визита в местный продуктовый магазин.
Цыпленок от «Пердью»[14] разместился на сиденье между Зейном и Стейси. Всякий раз, оглядываясь на Зейна, я видела, что он мысленно вонзает кинжалы в затылок Рота. Мой демон уже по третьему разу напевал «Райский город», словно и не замечая устремленного на него убийственного взгляда. Я пыталась делать вид, что все идет как надо, а Стейси явно недоставало ведра попкорна.
Когда мы, наконец, подъехали к старому дому с деревянным забором и каменными стенами вблизи Манассас-Батлфилд, я уже была готова пулей вылететь из «Мустанга».
– Думаю, будет лучше, если вы двое останетесь в машине. – Рот выключил зажигание и обернулся, оглядывая наших попутчиков. – Тони – своеобразный малый. Не нужно его злить.
Зейн покосился на цыпленка.
– Вы должны принести ему цыпленка?
– Э… – Рот не ответил.
– Он и вправду мальчишка? – спросила Стейси, оглядывая дом. На окне возле двери дрогнула занавеска. – В смысле, ребенок?
– Да, ему, наверное, лет девять или десять, – объяснила я, протягивая руку к дверце.
– Отпад, – пробормотала Стейси, медленно качая головой.
– Ничего, что вы побудете здесь? – неуверенно спросила я.
Рот фыркнул.
– Я уверен, они отлично проведут время.
Я бросила на него выразительный взгляд, и он, с невинным выражением лица, потянулся к заднему сиденью.
– Кто-нибудь передаст мне цыпленка?
Это была Стейси.
– Все так странно.
– Ты себе даже не представляешь, – пробормотала я.
Рот ждал меня со стороны водительской дверцы и, когда я подошла, положил ладонь мне на поясницу.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, когда мы зашли в калитку и двинулись по дорожке мимо аккуратно подстриженных кустов.
