Мамми из итальянского фильма «Укрощение строптивого». Дама величественно шествовала в кутузку, ловко неся на голове узел с пожитками; так величественно, что на ее фоне полицейские казались какими-то заморышами.
– Ну, Михаэль, у меня дела. – Граббе не очень решительно сделал попытку меня выпроводить.
– У меня тоже. – Я подхватил коробку с пистолетом и документы, сделал шаг к двери и неожиданно сам для себя поинтересовался у полицейского: – Клаус, а это кто у тебя в клетке?
– Бесхозные чернокожие, – небрежно отмахнулся Граббе. – Без хозяев остались. Если никто их себе не заберет, на рудники отправлю. А что?
– Подари мне… вон ту, могучую.
– Зачем? – искренне удивился полицейский. – У тебя же… это… есть те две, в гостинице.
– О чем ты думаешь, дружище? – Я постучал по лбу. – Дом подарили, а слуг нет. Кто будет присматривать?
– Нет вопросов! – обрадовался Граббе. – Можешь еще кого-нибудь себе выбрать. У некоторых даже рекомендации есть. Много людей уехали, а прислугу распустили. Ну все-все, можешь идти, я дам указания.
Тот же самый ретивый дежурный проводил меня к клетке. Чернокожие сразу подскочили и вытянулись в струнку, с надежной и страхом уставившись на меня. М?да… прям невольничьим рынком попахивает. Как-то это все неправильно…
– Вот эту… – Я показал на могучую негритянку. – Ее для начала давай.
– Как скажете, герр Игл! – Дежурный постучал дубинкой по прутьям. – А ну к дальней стенке, черномазые… живо; я сказал – живо! А ты сюда иди…
Негритянка шагнула вперед, ее невозмутимое лицо цвета эбенового дерева не выражало никаких эмоций. Она оказалась довольно молодой, вряд ли старше тридцати пяти лет, и при всей своей обширности – вполне симпатичной. Правильные, без ярко выраженных негритянских особенностей черты лица, и как я уже говорил, от нее просто веяло чувством собственного достоинства.
– Как тебя зовут?
– Лусия Аманда, баас, – мерно прогудела чернокожая.
– Кем работала?
– У Майеров, домоправительницей, – подсказал полицейский. – Они в Европу уехали, а прислуга осталась не у дел.
– Будешь мне служить? – с натугой выдавил я из себя. Нет… в самом деле, черт знает что…
– У бааса есть жена? – невозмутимо поинтересовалась негритянка, вызвав недоуменный ропот среди остальных чернокожих.
– Гм… – Я невольно задумался. Вот же… жены мне еще не хватало. Хотя список кандидаток с каждым днем растет. – Пока нет, но чувствую, скоро появится.
– Тогда буду, баас.
– Значит, оформляем! – оживился полицейский. – Я сейчас прикажу составить протокол передачи во владение. Надо будет еще заплатить пошлину, совсем небольшую…
Я посмотрел на остальных, разочарованно вздохнувших чернокожих и остановил служаку:
– Подожди. Мне еще нужна горничная.
– Я повар, повар! Есть рекомендация, – отчаянно замахал руками полный, лысый как яйцо негр.
– А я садовник! Меня учили, я знаю… – умоляюще сложил руки пожилой чернокожий.
– Конюх, конюх я!!! – кинулся к решетке высокий мужчина средних лет. – Кузнечному делу обучен. Кучером могу.
– Возьмите нас служанками, баас! – разом завопили две молодые девушки. – Возьмите, пожалуйста!!! Мы не хотим на рудники.
– Сколько их? – не глядя на клетку, бросил я полицейскому.
– Общим числом шесть голов, – отрапортовал дежурный. – Все местные, то есть из Блумфонтейна. Всех берете?
– Беру.
Через полчаса я стал счастливым обладателем трех голов мужеского полу и трех – женского. Млять, рабовладелец. И не отпустишь их на все четыре стороны, враз опять в клетку загремят.
– Тьфу ты… – оглядел я свои приобретения. – Ну и что с вами делать?
– Ух, етить! – коротко выразился Степа, выразительно посматривая на Лусию Аманду. – Где ж ты их набрал, Ляксандрыч?
– Считай, купил… етить… В общем, слушай, Наумыч, боевой приказ. Помнишь вчерашнее поместье? Наше оно теперь. Бери этот народец и веди туда. Пристроишь их к делу по своему усмотрению. Ну-у… убрать, подмести, поскрести… Вот та, здоровенная,
