– Ну, по старинному русскому обычаю, присядем на дорожку, – сказал Сергей Владимирович и опустился на ступеньку лестницы.
Карнаухов-младший присел на колесо шасси. Таня огляделась, увидела большой металлический ящик, но Асель скользящим движением пододвинула к ней табурет, на таком сидят пианисты в филармонии. На ящик гинедроид семнадцатого поколения уселась сама.
– Все. Пора! – скомандовал Вадим.
Он пожал руку отцу, подмигнул домработнице, помог гостье забраться в кабину. Таня повозилась на широком, с высокой откидной спинкой кресле, посмотрела сквозь прозрачный пластик «фонаря» на провожающих, помахала им рукой.
Вадим устроился рядом, помог пристегнуться Тане.
– Поехали, – буркнул он.
Высокая стена ангара плавно раздвинулась, а пол вдруг начал приподниматься, одновременно выдвигаясь. Вадим взялся за штурвал и потянул его на себя. Таня ожидала грохота ракетных двигателей, сумасшедшей тряски, но глиф просто прыгнул в ночную темноту и уже в воздухе завыл, затрепетал, по крутой дуге набирая высоту. Таня готова была визжать от восторга, но лишь исподтишка взглянула на своего пилота. Тот крепко держал в широких ладонях полукруглый штурвал, изредка поглядывая на янтарные шкалы приборов, которые были выведены прямо на лобовое стекло «фонаря».
– Нравится? – осведомился Вадим. – Тогда держись!
Он взял штурвал на себя еще круче. Таню отбросило на спинку сиденья. В считаные мгновения машина пронзила ночные облака и выскочила по ту сторону. Небо было полно света. Сверху льдисто мерцали созвездия, у горизонта тлела алая полоска недогоревшего заката. Облака, раскинувшиеся на многие километры вокруг, то здесь, то там наливались призрачным, фосфоресцирующим свечением – внизу бушевала гроза. Зрелище это было столь восхитительным, что Таня на время забыла о Вадиме. Глиф, повинуясь его командам, закладывал плавные виражи, чиркая кончиками крыльев по облакам, словно ласточка, несущаяся сквозь грозовую тьму.
– Все-таки здорово живется у вас… в будущем, – высказала Таня то, что давно вертелось у нее на уме.
– В настоящем, – поправил ее Вадим. – И потом, нашего настоящего ты еще и не видела… Наш дом, Асель, папа, я и эта машинка, – он стукнул ладонью по штурвалу, так что глиф заметно качнуло, – все это устарело лет на пятьсот…
– Так уж и на пятьсот, – сказала Таня со смехом. – Тебе больше тридцати и не дашь…
– Мне пятьдесят.
– Шутишь?
– Нисколечко… Мы все здесь долгожители. Папе – сто тридцать. Маме на двадцать лет меньше…
– А Асель? – глухо спросила Таня.
– Субэлектронные автоматы гине-андроидного типа перестали выпускать в две тысячи четырехсотых.
Глиф мчался к горизонту. Навстречу ему всходила луна. Странная какая-то. Таня пригляделась и ахнула. Казалось, в бледно-желтую сферу естественного спутника Земли воткнули серебристую спицу.
– Что это? – спросила она, тыча в лунный диск.
– Будущее, – отозвался Карнаухов-младший. – Или если угодно – настоящее… Это «Гало» – система искусственных спутников Луны, замкнутая в кольцо.
– Ничего себе…
– То ли еще увидишь…
Вадим отжал штурвал, и глиф провалился в облачный покров.
Под облаками шел дождь, гремела гроза. Таня всматривалась в ветвистые столбы молний. Порывы ветра бросали крохотный самолетик, как утлый челн на штормовых волнах, но пилот его был опытен и обладал завидным хладнокровием. Да и пассажирка вскоре забыла о буре. На какое-то мгновение, заледенившее душу, ей показалась, что внизу раскинулся исполинский пожар. Столбы пламени вздымались на немыслимую высоту, раскаленные вихри закручивали рои разноцветных искр, пылающие головешки взметывались в поднебесье. Таня чуть не завопила от ужаса, но наваждение развеялось, и она сообразила, что видит гигантский многоуровневый город, с расточительной щедростью залитый электрическими огнями.
– Это какой город? – спросила Таня, стараясь скрыть волнение.
– Лужская агломерация, – ответил Карнаухов-младший.
– Прости, не понимаю…
– Луга стала средоточием пояса городов, радиально примыкающих к ней.
