– В войне? Уважаемая госпожа, что мне за дело до тех войн? Кто-то да победил, за время пребывания здесь я изгладил из памяти все эти ненужные воспоминания, благо местная чудо-техника и постоянная медитация такое позволяют, хвала Аматерасу. И вы, госпожа, – забудьте! Забудьте! – Ёсинобу махнул рукой. – Разве не лучше наслаждение жизнью? Посмотрите, какой парк я построил и живу в нем вот уже двадцать… или тридцать лет. Забудьте и приезжайте в гости – предадимся сладостным утехам под молодой сливой…
– А под березой не хочешь? – зло сказала Таня, уже вырубив связь.
В бессилии опустилась на кровать, а потом и залегла, прижав колени к животу. Бесшумно возникла Асель, потушила экран, мягко, но настойчиво взяла за руку. Стало теплее.
– Аселюшка… что такое «СЭВ»?
Показалось, гинедроид вздохнула.
– Синдром экзистенциальной вины, Татьяна. Постарайтесь уснуть. Я побуду, с вашего позволения, с вами.
«Да, побудь, – хотела сказать Таня, – побудь, дорогая, ты одна здесь похожа на человека, хоть и не человек вовсе, а трактор, вернее, запчасти и огромные ценные мозги, которые умеют говорить, а трактора не говорят, они рычат, и коты не говорят, поэтому Сумматоры тоже не разговаривают, а только делают вид, а на самом деле их нет, а все сон, все просто сон…»
Асель медленно выпростала пальцы из руки уснувшей девушки, точными, уверенными движениями освободила от «наушников», от платья и обуви, укрыла одеялом и выскользнула из комнаты.
Сергей Владимирович ждал ее в гостиной.
Гинедроид молча положила «наушники» на стол и отступила на шаг.
– Как она? – нетерпеливо произнес Сергей Владимирович.
– У Татьяны СЭВ глубокой стадии.
– Что и требовалось доказать! – Карнаухов хлопнул ладонью по столешнице. – А это?
Он кивнул на «наушники».
Асель в скупых и точных выражениях пересказала результаты общения Тани с беженцами.
– Да… наделали мы с тобой делов. Ты помогла ей? Хорошо. Сколько она продержится с твоей поддержкой?
– Оценочно – полгода, хозяин.
– А если полностью переключить твой ментальный спектр на нее?
– От трех до пяти лет, хозяин.
– Хорошо, можешь пока идти.
Оставшись один, Карнаухов налил себе вина – темного, фиолетового, осушил бокал залпом, подумал – не налить ли еще, побарабанил по столу. Щелкнул пальцами, в розовом облаке появилось лицо сына. Вадим выглядел утомленным и невыспавшимся.
– Гостья заболела, – без обиняков начал отец.
– То, что ты и предполагал?
Сергей Владимирович опустил голову.
– Я скоро буду, – отозвался сын. – Я все это время производил кое-какие расчеты и… об этом не по связи.
Стояла глубокая ночь. В бревенчатом доме у озера свет горел в одном окне – окне гостиной. Там шел непростой разговор.
– Вадим, я тебя не понимаю. Сначала ты ввязался в это дело. Потом отстранился. Теперь…
– Нет, отец, как раз ты и можешь меня понять. Совесть. Как жить, если этот червь точит тебя изнутри? Совесть – змея, пожирающая собственный хвост!
– Значит, ты…
– Сумматор вычислил точку во времени, близкую к ее эпохе, где она может быть счастлива… Таня, а не точка, – невесело уточнил Карнаухов-младший.
– И ты, конечно, не собираешься уведомлять Совет об авантюре? Можешь не отвечать, я знаю ответ! Что ж, по крайней мере хорошо уже то, что кровь Карнауховых наконец взыграла в тебе. Разумеется, ты идешь на преступление. Ты хоть понимаешь, что Сумматор капсулы мог и ошибиться?
– Мог. Но не ошибся. И вот почему. Расчеты показывают, что она погибнет в короткий промежуток времени по возвращении, поэтому неопределенность не возникнет.
