нападения чуть всех не погубило, поэтому и впилил вверх на ступе на полной мощности.
– Так это же совсем не соответствует истине, все случилось не так!
– Как произошло на самом деле – уже не важно, официальная версия такая, как я тебе сказала, и не вздумай меня продать бабе Вере, а то моя месть будет страшна!
Василиса со смехом бросилась мне на шею – целовать меня, но я смутился:
– Слушай, мне даже как-то неудобно перед бабой Верой получается, может, пойти извиниться?
– И не вздумай! Я ей тут два дня пыталась объяснить, что когда действуешь совместно, то нельзя подвергать риску всех, но ведь она уперлась и не понимала! Говорила, что она права, что так этому гаду и надо, а после твоего фокуса и моей версии объяснения причин экстремального полета она наконец-таки поняла, что поступила неправильно, так что никаких извинений!
Я рассмеялся:
– Так вот что она имела в виду, когда говорила, что теща понятливая, и ей только сказать надо, а не делать цирк с аттракционами.
– Все мы, наверное, считаем себя более понятливыми, чем видится со стороны, а вообще ты молодец: сходил к Огневикам в гости, поговорил с ними, поддержал, Анфиса после вашего разговора такая счастливая, что тут же со мной поделилась.
– А она поначалу говорила, что ты меня ревновать станешь.
– Что за глупости, если ты меня разлюбишь, я сразу это почувствую, а насчет ревности могу сказать только одно – не дождешься! Ладно, пока не стемнело, пошли к источнику, я твою звериную ипостась посмотрю. Уже всех вылечили, только твой орел остался без внимания.
Мы взялись за руки и пошли к огромному камню, вросшему в землю, какая же это замечательная палочка-выручалочка – наш чудесный источник живой воды, даже и не знаю, что бы мы без него делали, наверное, валялись бы по больницам-госпиталям, а Кащей нас методично отлавливал и поодиночке уничтожал.
Когда подходили к валуну, то я вспомнил, о чем хотел рассказать Василисе:
– Знаешь, а когда я после сквера сюда ввалился, то, пока сознание не потерял, мне всякая ерунда мерещилась. Представляешь, привиделось, что Ирина сюда приехала в волчьей ипостаси, но верхом на белом коне!
– И в чем ты увидел ерунду? – удивилась Василиса.
– Да откуда же здесь мог белый конь взяться?
– Я до сих пор понять не могу, ты порой действительно так тупишь или только прикидываешься? А догадаться, откуда белый конь мог взяться, слабо?
– Да я понятия не имею, где вообще кони живут, кроме как в деревнях или на ипподромах, но ведь мы коня не заказывали?
Василиса прямо-таки буравила меня своим насмешливым взглядом так, что у меня уши и щеки начали краснеть.
– Прикалываешься?
– Вовсе нет, ты мне просто скажи, и все, а то загадки какие-то загадываешь.
– Хорошо, даю еще одну подсказку, кто из наших рядом с Иринкой находился в сквере?
– Библиотекарь, но не мог же он в коня превратиться?
– А почему это ты можешь в орла превращаться, а он в коня нет?
– Так это получается, что у него звериная ипостась – конь? А разве такое бывает, чтобы человек перекинулся в жеребца?
Василиса прожигала меня своими прекрасными глазами, которые в закатных красках смотрелись почти темными. И тут меня пробил смех, я начал хохотать так, что не мог удержаться.
– Не вижу в этом ничего смешного, – возмутилась Василиса, – да, у Николая звериная ипостась – конь.
– Нет, это же надо: наш библиотекарь, оказывается, жеребец! А по его повадкам никак такого не скажешь!
Это звучало почти как анекдот, меня скрутили новые приступы хохота, а Василиса никак не могла понять, что меня так рассмешило.
– Если ты ржешь по поводу его любви к хорошей обуви, то я могу подтвердить, что он любит удобные и красивые ботинки именно потому, что для копыт обуви не существует! И это совершенно не смешная история, Николая много лет назад поймали недруги и долго в звериной ипостаси держали, и пока мы не нашли и не освободили, его как обычного коня эксплуатировали. Поэтому что такое хомут, кнут и подковы, он знает не понаслышке, да и в свою звериную ипостась он по этой же причине перекидываться очень не любит.
