Маму Иру я встретил возле бани, только сегодня она выглядела почему-то очень грустной, поэтому попытался ее растормошить:
– Доброе утро! Не помню, говорил ли я тебе сегодня или нет, но ты прекрасно выглядишь!
– Привет, – вздохнула Ирина, – конечно, не говорил, ведь мы сегодня еще не виделись. Ты тоже понял, что именно во мне со вчерашнего дня поменялось?
Я присмотрелся и не понял, вроде то же самое, что и вчера: та же стройная двадцатилетняя красавица с длинной косой и в сарафане, но каким-то новым чутьем я почувствовал что-то другое, и дело тут касалось не только настроения.
– Не знаю. Что-то в тебе стало по-другому, а что – даже понять не могу.
– А если колдовским взглядом посмотреть?
– Именно им я и вижу, что есть какие-то изменения, но вот что конкретно – не понимаю, опыта у меня маловато, честно говоря.
– Да, вам, мужчинам, понять такое не под силу.
Меня это немного зацепило, я как-то за равноправие полов и не люблю рассуждений на тему, что женщины не могут то, а мужчины не способны на это.
– Сдаюсь, рассказывай.
– Ладно, проехали.
И тут мама Ира невзначай наступила еще на одну мою «любимую мозоль»: мне всегда не нравилось, когда затрагивают какую-нибудь тему, а потом говорят: «Ах, ну если ты не догадался, то и нет смысла продолжать!» Только начали беседу, а уже все любимые мозоли оттоптаны, я возмутился и решил выяснить все до конца, чтобы не возникало никаких недоговоренностей:
– А зачем начинала разговор, если собираешься что-то скрывать? Уж если сказала «а», то говори и «б»!
– Думала, что сам увидишь. Ладно, тебе-то можно все рассказать, помнишь историю, как меня и Катюшку мой Славка вез на машине и мы попали в аварию?
– Помню. Очень печальный случай.
– Так вот, в тот раз не только Славик и Катечка погибли. Я же тогда беременная вторым ребенком ходила. В аварии он тоже погиб. А когда я из больницы выписывалась, то врачи сказали, что детей у меня больше не будет никогда. Я из-за этого второй раз замуж так и не вышла. А теперь баба Вера и Василиса меня вылечили.
Мама Ира не сдержалась и расплакалась, она пыталась вытирать слезы, но платок оказался уже настолько мокрым, что ничего не впитывал, видать, она и до моего прихода уже успела нареветься.
– Так что же ты плачешь, радоваться надо!
– Скажешь тоже. Только все стало хорошо, как может тут же и закончиться. Этот садист Кащей нас никого в живых не оставит. Если бы не эта вторая жизнь, которую мне подарили баба Вера с Василисой, то я бы не побоялась умереть. А сейчас так жаль потерять то, о чем я всю жизнь мечтала и наконец-то получила!
Мне даже как-то не по себе сделалось от ее слов, честно говоря, я тоже волновался из-за этого нависшего над нами кошмара, но не до такой же степени, или все дело в том, что у меня никогда не было такой заветной цели – иметь детей? Наверное, мечты женщины о материнстве все-таки отличаются от того, как хотим отцовства мы, мужики.
– Но ты же можешь уйти и не умирать.
– Да что ты такое говоришь! Я никуда не уйду. Вы моя семья, мой клан, и умирать я стану вмести с вами!
– Надо думать не о смерти, а о том, как победить.
– Легко сказать, я над этим непрестанно размышляю – одна безысходность. Чем больше информации собираю, тем мрачнее предо мной картина.
– А вот мне Василиса утром очень обнадеживающую вещь сказала!
Договорить я не успел, к нам по тропинке подошел Николай Леонидович и возмущенным тоном заявил:
– Александр, что вы тут такое наговорили, что даму до слез довели?
– Коля, не ругайся, это я сама разревелась, еще до того, как Саша подошел.
– А, тогда прошу прощения, я не понял, в чем дело.
– Да не за что извинятся, все нормально, – отозвался я, а про себя подумал: надо же, уже Коля.
– Ты когда подошел, Саша про что-то важное, что ему Василиса говорила, хотел рассказать. Продолжай, извини, что перебили.
– Да ничего особенного. Я Василисе сказал, что у меня предчувствие, что существует какое-то очень простое решение, которое
