Антон Демченко
Гранд
Пролог
А ведь Прутнев в тот день когда продемонстрировал мне памятную доску с именами Кирилловой мамы и ее отца, ни словом не соврал. Хотя и всей правды тоже не поведал. Только не по злому умыслу, а по незнанию. Никита Силыч Скуратов-Бельский, генерал и гранд, боярин и глава одного безымянного ведомства, действительно умер в срок выбитый на каменной плите в церкви при малоизвестной эфирной школе… для мира. Иными словами, он принял постриг… непременным условием которого является отпевание. Уж не знаю, какие-такие «игры» спецслужб сподвигли его на этот шаг, но факт остается фактом: для всех и вся друзей и врагов короны, Скуратов-Бельский умер, а в Аркажском монастыре появился монах Варфоломей. Надо думать, и сам монастырь этот мало похож на обитель православных монахов, но тут никакой конкретики я не услышал и… честно говоря, был этому только рад, поскольку есть у меня подозрение, что тайна эта, из разряда государственных. А зачем мне эта головная боль?
Но если отбросить лукавство, то придется честно признать, что все это было лишь запоздалыми попытками отбрыкаться от участи «секретоносителя». Я не люблю секреты еще с тех пор, когда служил Там. Каждая подписка, это лишний головняк, грозящий обернуться вычеркиванием из списка живых. Да о чем говорить, если я и Здесь оказался только потому, что кое-кто из большезвездных генералов решил перестраховаться, уничтожив единственный более или менее доступный источник информации о «секретных методиках подготовки специалистов „Центра 2“».
Почему попытка была запоздалой? Да потому, что я уже вляпался в гос. тайну. Вот как переступил порог монастыря, так и… а уж после встречи с дедом в лучшем стиле индийских кинолент, так и вовсе, впору ставить мне на лоб гриф секретности и упрятать куда-нибудь в сейф, чтоб не дай бог, какая контра чего не прознала…
А Никита Силыч, кстати говоря, именно секретностью и оправдывал свой отказ от участия в жизни внука, после чего попросил рассказать ему «кратенько» как и чем я жил с восьми лет. За что и получил в торец второй раз, только уже Эфиром, от которого, правда, почти успел закрыться. Ничего, огреб не сильно, зато протрезвел почти моментально. А следом за ним и я, схлопотав в свою очередь эдакий «эфирный подзатыльник». Опытный, зар-раза.
— А о чем рассказывать-то, Никита Силыч? — Поинтересовался я, когда очухался от оплеухи и, подождав, пока в глазах перестанут мельтешить цветные круги, сфокусировал взгляд на Скуратове. — Вам же, Гдовицкой, наверняка обо всем докладывал, по линии этого идиотского клуба…
— Если бы! — Фыркнул Никита Силыч, тряхнув головой. Видать, тоже еще не совсем отошел от моего «подарка». — Молчал он, как партизан. До последнего. Клятва роду — не шутка. А Владимир Александрович не тот человек, что поступается своим словом. Да и потом, когда тебя уже познакомили с «клубом», он был поразительно немногословен. «Не имею права, спрашивайте у него сами». Нет, если бы я мог сам перед ним засветиться, он бы, может что-то и рассказал. А так… «дела рода», и точка. Щепетилен господин Гдовицкой.
— М-да. Все-таки, тащите вы меня в этот междусобойчик эфирников. За уши волочете. — Вздохнул я. Старик в ответ деланно удивленно покачал головой, заставив меня фыркнуть. — А что, не так? Если уж вы Гдовицкому не захотели сообщить о себе…
— Подожди-подожди, Кирилл! — Скуратов-Бельский поднял руки в защитном жесте, ладонями от себя и показное удивление слезло с его лица, словно шелуха. — Владимир, хоть и член клуба, но прежде всего, он боярский сын Громовых, и абсолютного доверия к нему, ни у меня, ни у моего ведомства быть не может. Равно, как и главе рода Громовых. Ты сам это должен понимать. Собственно, среди твоих нынешних знакомых, лишь отец Илларион в курсе этой «игры в прятки»… Моя нынешняя работа совершенно не предполагает публичности, знаешь ли.
— Ага. Понимаю. А мне, значит, вы доверяете безусловно, да? — Я скептически хмыкнул. — И предполагается, что от
