— Подозреваю, что вы, суним Стомма, взяли меня на поруки и боитесь, что я сбегу, а потому оставили босой. Вы сильно удивитесь, но у полов в вашем доме нет подогрева. Они ледяные, и я рискую заработать чахотку.
С идеально ровной спиной, словно между лопаток привязана доска, я грациозно опустилась на стул. Наверное, если бы в этот момент меня увидел учитель этикета из Института благородных девиц, от которого мне частенько прилетало линейкой по макушке за дурную осанку, то, вероятно, прослезился бы от умиления.
Кастам сел во главе стола, позвонил в серебряный колокольчик, и в комнате без промедления, будто подслушивал прямо под дверью, материализовался знакомый лакей. Раболепно опустив взгляд в пол, он замер на пороге.
— Принесите ниме Войнич какую-нибудь обувь, — с раздражением в голосе велел хозяин.
— И вязаные носки, — добавила я просто для того, чтобы увидеть лицо известного бабника и ценителя женской красоты, когда стану натягивать изящные атласные туфельки на носки.
Когда с обуванием было покончено, мы приступили к еде. Жуя кусочек за кусочком отбивную, я совершенно не чувствовала вкуса, словно снова насильно запихивала в себя тюремную баланду.
— Вкусно? — спросил Кастан.
— Неплохо. — Я запила мясо, просившееся обратно в тарелку, водой.
— Ногам тепло?
— Вполне.
— Почему вы злитесь?
— Почему известный судебный заступник взялся за дело второсортной газетчицы? Из-за того, что у меня честные глаза?
Он усмехнулся и изящным жестом поднес к губам бокал с вином.
— По-моему, отличная причина, чтобы помочь ниме, попавшей в беду.
— Вы в курсе, что скандал из-за романа Жулиты, которая, кстати сказать, тоже ваша клиентка…
— Была, — многозначительно поправил он, давая понять, что, как и остальные, считает, будто колонка, вызвавшая ажиотацию, насквозь лживая.
— О живых людях говорить в прошедшем времени не очень-то прилично, — копируя его насмешливый тон, заметила я и продолжила, ощущая внутри неприятную досаду: — Так вот, скандал вашей клиентки и королевского посла начался с меня. Именно я подкараулила их в гримерке.
— Я знаю.
— Все еще считаете, что у меня честные глаза?
В уютной гостиной с камином и посудной горкой, заставленной дорогим маримским хрусталем, воцарилось молчание. Мы с Кастаном пытливо рассматривали друг друга. В непроницаемом лице судебного заступника было невозможно прочитать эмоции.
— Простите меня, Катарина, — вдруг тихо произнес он. — Простите меня за то, что не смог вытащить вас из того проклятого места раньше.
Я ошеломленно моргнула, в одно мгновение растеряв злость, и поскорее отхлебнула воды, стараясь проглотить подступившую к горлу желчь.
— Нам с отцом ваши услуги точно не по карману. Значит, вас нанял шеф «Уличных хроник»?
Судебный заступник пожал плечами, подтверждая мою догадку.
— Вы понимаете, что шеф тоже сможет расплатиться только телом? Или своим, или моим.
— Я согласен на ваше тело.
Я подавилась куском брокколи и так сильно раскашлялась, что из глаз брызнули слезы.
— Вернее, мне достаточно только рук и головы.
— Надеюсь, их не придется отчленять? — подавив кашель, выдохнула я.
— Только если расчленение прибавит вам резвости в письме, — с невозмутимым видом продолжал издеваться судебный заступник и наконец пояснил: — Я работаю над книгой и ищу толкового помощника. Редактор уверял, что вы обладаете дерзким пером, хорошей скоростью письма, не страдаете безграмотностью и имеете довольно покладистый характер.
— Говоря откровенно, он сильно приврал насчет характера, — призналась я, и у Кастана удивленно изогнулись брови. — Видимо, он боялся, что вы откажетесь от помощи, а у вас репутация самого удачливого судебного заступника Гнездича, который не проиграл ни одного дела.
— Одно, — вдруг вымолвил Кастан.
— Простите?
