– Швы сняли. Врач говорит, через пару дней выпишут.
– Отрадно слышать.
Артемьев замолчал, не зная, что сказать дальше.
– Ладно. Как ни тяни, но все равно придется выбирать, – вздохнув, сказал Артемьев.
– Выбирать, кто останется жить, достойнее, чем кому умереть, – ответил профессор.
– Тогда сегодня выберу я, – сказал Егор. – Не всё вам мучиться.
Профессор провел Артемьева к столу, на котором были разложены двадцать две детские фотографии. Лица ангелов. Глаза вечности. Душа на краю пропасти. Это было невыносимо. В такие минуты, единственные минуты в своей жизни, Артемьев был действительно рад, что богат.
– А пусть сегодня всем повезет, – сказал Егор.
Еще больше Артемьев обрадовался, решив, что сегодня у него хватит денег, чтобы спасти всех. И не придется делить сумму на несколько человек, оставляя тех, кому не повезло, один на один со смертью.
– Всем? – не поверил профессор.
– Подготовьте счет на всех и перешлите мне, – сказал Артемьев. – Условие прежнее. Никакой информации о дарителе и фотография ребенка.
– Можете не сомневаться. Родители готовы дать обет молчания на всю оставшуюся жизнь, если это поможет спасти их детей.
Собрав фотографии в конверт, профессор протянул его Артемьеву. Принимая конверт, Егор и в этот раз почувствовал волнение. Наверное, к этому невозможно привыкнуть. Вроде бы пустяк. Ты не обеднеешь от этой суммы. Справедливости ради, ты ее даже не заметишь. Она утонет в ворохе счетов, приходных и расходных ордеров. Но когда ты понимаешь, что кому-то купил жизнь… Это только кажется, что все так просто. Ну, заплатил. Ну, добавил кому-то на операцию. Ты можешь себе это позволить. Что такого? Но это только до тех пор, пока не осознал, что ты выкупил у смерти чью-то жизнь… Натурально. Без дураков. За деньги! Когда рубли, тысячи, сотни тысяч… Миллионы рублей тратятся на яхты, дома, цацки… Когда люди прожигают жизнь, в то время как кто-то отсчитывает последние минуты… Когда никто не задумывается, что дюжина старого коньяка – это чья-то почка… Необязательно создавать благотворительные фонды. Призывать со сцены потратить на благое дело, кому сколько не жалко. Необязательно ставить людей в неловкое положение, выпрашивая у них хоть сколько. Можешь дать – дай. Можешь сделать – сделай. И Егор давал. Потому что мог. Потому что у савана карманов нет. А детям и внукам хватит, чтобы не умереть с голоду.
Профессор протянул прозрачную пластиковую папку.
– Что тут? – спросил Егор.
– Платежки, – ответил профессор.
– Как вы узнали?
– Если честно, сделал на всякий случай. Переделать никогда не поздно.
Артемьев взял папку.
– Поспешите, профессор. Пишите гарантийные письма, договаривайтесь с партнерами. Будет обидно, если не успеете.
– Сейчас же отправлю гарантийные письма и начнем подготовку, – подтвердил профессор.
В офис ВИДЕНИЙ Артемьев ехал, размышляя о в сущности пустой жизни миллиардов людей на этой планете. Утром встают, едят, идут на работу, чтобы заработать на еду. Потом снова едят. Вечером возвращаются домой, чтобы поесть и поспать. А утром снова на работу. Цель их жизни – добыть пищу. Энергию. Иногда Егору казалось, что смысл жизни действительно именно в этой глупости. Говорят, Бог создал человека по образу и подобию своему. Но где сказано, что он выполнил свое творение в реалистичной манере?
Оказавшись в здании корпорации, Артемьев не стал подниматься в свой офис, а с ходу направился на седьмой этаж, в семьсот вторую лабораторию. Он пришел вовремя.
В небольшом конференц-зале сидели пятеро. Все пятеро – светила российской хирургии. Сегодня должно было состоятся первое использование Видений, а именно «снятие картинки со зрительного нерва», для гражданских, медицинских целей.
У входа в конференц-зал Артемьева встретила руководитель проекта Прохорова.
– Простите, мы не стали вас ждать, доктор Ивавайкин настаивал на срочном вмешательстве.
– Обстоятельства диктуют правила, – сказал Егор. – На какой стадии операция?
– Они вскрыли его, – ответила Прохорова. – Я не стала выводить изображение на большой экран… Честно говоря, боюсь крови. Если хотите…
