веками, утвержден Храмом — там тоже мужеложцы?! — и все роли в нем распределены заранее. Они ж теперь рассказывать детям будут, как участвовали в коронации, горшок подавали, белье надевали…
Да, даже должности такие — надеватели нижнего белья в день коронации, или как-то так. Ну, я всегда подозревал, что этим сволочам делать нечего, но чтобы так?!
Пришлось рявкнуть так, что самых угодливых вымело в коридор, а остальные просто ослабели в коленках. Да, умею! Полудемон же, не прачка! Хотя и та обласкать может, я вот помню, как за нами в Торрине одна охотилась, когда мы с Томом смотрели, как они белье с мостков полощут! На четвереньках же, подоткнув юбки… ну, интересно! Сколько новых слов мы тогда узнали!
Так что я спускаюсь, спокойно натягиваю на себя все принесенное — и смотрюсь в зеркало.
Кошмар!
Я и так немочь бледная, а костюм, богато расшитый бриллиантами, золотым шитьем, аквамаринами и сапфирами, меня вообще превращал в привидение.
Рудольф в нем бы выглядел солнечным львом, что есть — то есть. Я же, худой, бледный, с белыми волосами… то ли при смерти, то ли болен…
Абигейль, что ли, подбирала?
Угадал?!
Однако! Значит, уехать мне не дадут, убивать будут. Ну, спасибо, тетушка, предупредили…
Контрольный проход по дворцу, под завистливыми, ненавидящими, заинтересованными взглядами — и появление тетушки.
Траур?
Это как подать!
Черный — да! Но золотое и серебряное шитье, бриллианты, сапфиры… ей, кстати, к лицу. Она-то выглядит восхитительно. А вот я…
А ведь впереди еще проход по улицам, к Храму — и она явно нацелилась идти со мной под ручку, как вдовствующая королева… Ну, тут я вам, тетя, удовольствие подпорчу!
— Алекс, ты выглядишь восхитительно! — чирикает тетушка.
— Вашими молитвами, — кисло отзываюсь я.
— Ну, порадуйся! Ты сегодня станешь королем!
— Как бы порадовалась мама! — грустно вздыхаю я. Месть получалась мелкой, но тем не менее… — Тетушка, вы в этот день должны мне ее заменить! Будь она сейчас жива, она была бы чуть младше вас, правда?!
Улыбка Абигейль превращается в гримасу, но крыть было нечем — я не лгу. Я просто строю из себя вечную невинность.
— Я любила Мишель, — выдавливает наконец тетя.
— Да, не сомневаюсь! И мама тоже не сомневалась в вашей любви!
А то ж! К трону и деньгам!
— Что ж, пойдем в Храм? Обычно короля сопровождает жена, но поскольку Лавиния…
— Ну, я полагаю, тетя, что тогда я должен идти один.
— Разумеется, я могу тебя сопровождать…
— Тетя, это же неуместно! Вы в трауре… нет-нет, я не имею права просить вас о таком одолжении! К тому же вы в тягости… нет-нет! Вы идти просто не можете! Вы не можете проявлять такое неуважение к памяти дяди! Ведь случись что! И его наследник, его память… Нет-нет, вы остаетесь во дворце! На улицах опасно!
Абигейль с удовольствием убила бы меня, но куда там! Крыть было просто нечем! Придворные кивают, особо усердствуют дамы, вздыхая и поглядывая на меня с умилением. Милый мальчик, так заботится о тетушке…
Шартрезы понимают, что происходит что-то не по сценарию, но сделать уже ничего не могут. Не то место, не то время…
В итоге проходил по улицам я один.
Я иду, а из окон летят цветы. Падают мне под ноги, расцветают вспышками на мостовой — и я стараюсь не наступать на них. Мне их просто жалко. Я понимаю, что их потом сомнет толпа придворных, но это уже потом, потом…
И — лица.
Старые, молодые, серьезные, освещенные надеждой… Люди ведь действительно надеются, что с моим приходом для них что- то изменится.
