искали спасения среди деревьев. Наконец шум панического бегства утих.
Выстрелив, Мак-Грат не вернулся в свое укрытие. Не замеченный испуганными неграми и сам едва сознающий, какое ужасное кровопролитие творилось вокруг, он направился прямо через поляну к жалкой белой фигуре, безвольно лежавшей рядом с отделанным железом столбом.
– Констанция! – закричал он, прижав девушку к своей груди.
Вяло приоткрыла она свои затуманенные глаза. Мак-Грат обнял ее. Вокруг кричали ниггеры, шла резня. Постепенно Констанция узнала своего возлюбленного.
– Бристол… – еле слышно пробормотала она. Потом закричала, прижалась к нему, истерически рыдая. – Бристол! Они сказали мне, что ты мертв! Черномазые! Ужасные черномазые! Они собирались убить меня! Они собирались убить и де Албора, но он пообещал провести жертвоприношение…
– Нет, девочка, нет! – Он попытался успокоить ее бешеную дрожь. – Теперь все в порядке… – Резко подняв голову, Мак-Грат взглянул в ухмыляющееся окровавленное лицо кошмара и смерти. Огромная обезьяна прекратила раздирать мертвые жертвы и подкрадывалась к влюбленной паре в центре поляны. Кровь сочилась из раны в грязной шкуре чудовища. Именно эта рана сводила его с ума.
Мак-Грат вскочил навстречу твари, заслонив доведенную до отчаяния девушку. Его пистолет исторг струю пламени, излив поток свинца в могучую грудь зверя, когда тот бросился в атаку.
При приближении твари уверенность Мак-Грата уменьшалась. Пулю за пулей всаживал он в тело чудовища, но оно не останавливалось. Потом Бристол швырнул полностью разряженный револьвер в уродливое лицо – без какого-либо эффекта. Накренясь и чуть повернувшись, чудовище схватило Мак-Грата. Когда гигантские руки сжались вокруг Мак-Грата, он потерял всякую надежду, но, повинуясь инстинкту бойца, изо всех сил, по самую рукоять, вогнал свой афганский кинжал в волосатый живот твари.
Ударив, Мак-Грат почувствовал дрожь, пробежавшую по гигантскому телу. Огромные руки отдернулись… В последнем предсмертном рывке чудовище швырнуло Мак-Грата на землю. Но тварь закачалась.
Морда ее стала маской смерти. Мертвое чудовище еще какое-то время стояло, потом ноги его подкосились. Дрожа, повалилось оно на землю, а потом затихло. Даже обезьяна-каннибал из Замбибве не могла выжить после того, как в нее в упор разрядили револьвер.
Когда Мак-Грат встал, покачиваясь, Констанция поднялась и подошла к нему, истерически рыдая.
– Теперь, Констанция, все в порядке, – задыхаясь, пробормотал он, прижав ее к себе. – Земба мертв. Де Албор мертв. Боллвилл мертв. Негры разбежались. Никто не помешает нам убраться отсюда. Луна Замбибве стала последней для всех них. Но это лишь начало новой жизни для нас.
Голуби ада
1. Свист во мраке
Пробуждение было внезапным. Грисвел резко сел, изумленно огляделся, пытаясь понять, где он находится. Через пыльные оконные стекла просачивался лунный свет. Огромная, пустая, с высоченным потолком и черным зевом камина комната казалась совершенно незнакомой, как будто она принадлежала иному, призрачному миру. Дрожали натянутые нервы, и было предчувствие неминуемой беды.
Сорвав наконец с себя липкую паутину сна, Грисвел вспомнил, что это за комната. Вспомнил и то, как он здесь очутился.
Повернув голову, Грисвел едва различил слабо посеребренный луной продолговатый холмик. И сообразил, что это спит рядом на полу его спутник, Джон Браннер.
Грисвел никак не мог понять, отчего проснулся он сам. И в доме, и снаружи царила тишина, только издали, из глубины соснового бора, доносилось жалобное уханье совы. И все же Грисвел сумел поймать ускользавшее воспоминание: это был не просто дурной, а до отказа насыщенный ужасом сон – тот самый случай, когда просыпаешься в холодном поту. Кошмар прекратился, но память сейчас воскрешала его картины, одну чудовищнее другой.
А было ли это сном? Наверное, как же иначе? Однако сновидения так причудливо переплелись с реальными событиями, что Грисвел не мог понять, где кончается действительность и начинается бред.
Похоже, во сне он вновь, и в мельчайших подробностях, пережил последние часы бодрствования. Сон начинался с того момента, когда Грисвел и Джон Браннер, досужие путешественники, забравшиеся далеко от родной Новой Англии, увидели перед собой усадьбу.
Дом чернел на фоне заходящего солнца – мрачный, старый, с галереями и балюстрадами. Фундамент утопал в кустарнике и
