техническими ходами. Нас, действовавших в облике слесарей, запомнили очень многие. Также диктор упомянул, что больше всего мы прокололись на пожирании шулячи прямо на улице. Иначе говоря, нас пытались выставить как дикарей, дорвавшихся до цивилизации и угрожающих сломать сами устои этой цивилизации.
О том, как мы гуляли в ресторане, ни слова не прозвучало. Зато сразу перешли к описанию наших сообщников, которые чуть ли не до смерти избили участкового и писаря районной управы, а потом выбросили обоих из окна квартиры, где временно скрывались. При этом ограбили служак, в дальнейшем воспользовавшись их браслетами с идентификационными номерами. И несколько слов прозвучало в финале о пострадавших: «…оба в тяжелом состоянии доставлены в городской госпиталь. В сознание пока не пришли. Ведется следствие».
Тут я не все понимал: «Или комментатор врет как сивый мерин, или… участкового побил кто-то после нашего ухода. Еще и со второго этажа выбросил на улицу. Кто, спрашивается? Представить на месте хулиганов хрупкую и чувственную Нюшу невозможно. Может, это девицы постарались, которые с магистром всю ночь кувыркались? Такой вариант вполне подходит. Как представительницы древней профессии, они могли иметь крайне жесткие трения с законом. А тут им представилась великолепная возможность отомстить старым притеснителям. Вот и не удержались девочки. Как только не побоялись?.. И как только сообразили все так грамотно провернуть?..»
Как именно сообразили – фантазия сразу придумала одну возможность. Кто-то из женщин проснулся и все происходящее в гостиной подслушал и подсмотрел. А когда мы ушли, быстро смекнул, как все свалить на злокозненных шпионов. Изрядно попинав бесчувственные тушки, еще и через окно их вышвырнули. Как только вообще не убили?
Нечестно получилось, нас подставили. Зато у меня немножко от сердца отлегло. В некотором роде вдовушка выкрутилась из неприятной ситуации, хотя и оказалась формально замешана в процесс следствия.
А комментатор продолжал надрываться, описывая ужасы свалившейся на их город агрессии шпионов. По его словам получалось, что пара террористов, прикрываясь похищенными у участкового браслетами, проникла на закрытый объект «N» и до сих пор находится где-то там. Но доблестные силы особых частей уже почти настигли шпионов, пройдя по их следам, и вот-вот их арестуют.
Я даже аккуратно оглянулся по сторонам, опасаясь увидеть несущихся ко мне местных спецназовцев. Настолько убедительными показались эмоции краснобая, вещающего в микрофон.
Напоследок этот краснобай напомнил об особом положении и повышенной бдительности каждого гражданина. Прозвучал как бы сигнал окончания новостного блока, и все за столиками расслабленно зашевелились, готовясь перейти к обсуждениям. Но вдруг замерли с еще большим вниманием после совсем иного сигнала. Он напоминал нечто очень бравурное и радостное. Да и новый диктор своим голосом умел завораживать:
– Сегодня в нашем городе свершилось очередное проявление чуда! К нам снизошел сам Гираланц! Сегодня он, на глазах многочисленных свидетелей, излечил женщину, «идущую по грани ухода»! Причем великий Гираланц не только спас многодетную мать от смертельной болезни, но и устранил половину врожденных изменений в облике женщины, что всегда являлось его традиционным подходом к каждому измененному. Этим лишний раз утверждается главный постулат нашей жизни: мы все равны независимо от нашей внешности, и разум – самое ценное, что у нас есть! Да здравствует бессмертный Гираланц! Да здравствует наше единое государство!»
Я замешкался и сообразил вскочить на ноги позже всех. Кулак к сердцу тоже приложил последним. А уж для странного выдоха-приветствия, только и смог, что открыть рот. Потому что при всем желании не смог бы повторить прозвучавший звук:
– Гиеургхлыынхым!
На том новости и закончились. Опять бамкнули величественно литавры с колоколами и без всякого объявления или комментария пустили негромкую, спокойную музыку. Не скажу, что она напоминала «Лебединое озеро», но некое благоговение от нее тоже исходило.
Вот теперь уже вокруг меня бушевали такие эмоции, что мой подсознательный переводчик сразу крякнул, почти перестав действовать. И хорошо, что за столик вернулся Кабан.
– Все слышал, – заверил он меня шепотом, почти не разжимая губ. – Плохо, что мы никуда не поедем. Уже договорился и собрался звать тебя, как объявили особое положение в городе. В этом случае извозчики за город никого не вывозят. И при всем уважении к моей внешности мне отказали категорично. Что делать будем?
– Слушай окружающих, – я непроизвольно скривился от досады, – может, в их разговорах проскользнет какая-то подсказка.
Больше ничего не оставалось делать. Не топать же пешком до следующего города? Следовало слушать, делать вид, что