сестры.
Варя очень благодарила своего дядю и положила банковый билет на стол.
Вечером случилось, что в Вариной комнате разбилось оконное стекло. На дворе было холодно, она почувствовала сквозняк и решила залепить окно бумагой, тем более что у нее случайно оказался на столе гуммиарабик.
Она взяла первую попавшуюся бумажку, очень искусно залепила окно и легла спать, довольная своей изобретательностью.
Утром кто-то напомнил Варе о полученных деньгах.
Варечка о них уже забыла, так как для нее мирские блага имели мало значения. Но тем не менее она принялась искать банковый билет. Пропал! Ищет она, ищут другие – нет билета.
Наконец, кто-то случайно заглянул в окно – и увидал, что десятитысячный билет прилеплен на отбитом верешке окна.
Варя заморгала, заахала сама на себя, стала ужасаться и удивляться тому, как могло с ней случиться такое необыкновенное происшествие, но не исправилась.
Да и слава богу, что не исправилась и что не могла придавать большой важности материальным благам в продолжение всей своей жизни.
Когда она была уже замужем, – муж ее с большим добродушием рассказывал о ней разные случаи.
– Представьте себе, рассказывал он, я на днях поехал со своими приятелями на охоту и просил Варечку приготовить нам ужин. Приезжаем вечером домой – голодные как волки. 'Варечка, что ж, ужин готов?' Вижу, Варечка сконфужена. 'Представь себе, Коля, – говорит она, – я думала, думала, что бы вам приготовить, – так ничего не придумала'. Ну, пришлось нам идти ужинать в ресторан, прибавил он, снисходительно улыбаясь.
В другой раз Варя с мужем и с другими друзьями и родственниками взяли ложу в театр. Во время антракта пошли в фойе походить. Когда все вернулись в ложу, Вареньки не досчитались. Просидели целый акт – Вари все нет. Муж стал беспокоиться. Наконец, он догадался пойти в партер и осмотреть оттуда все ложи.
В пустой ложе, на один ярус выше той, в которой они сидели, он увидал одинокую Варю. Она сидела, с видимым беспокойством озираясь во все стороны и более, чем когда-либо, моргая глазами от смущения.
– Представь себе, – как всегда начала она, – я думала – как это странно, что вы все вдруг куда-то пропали, и точно исчезли…
Раз в воскресенье она пошла с своим старшим сыном Волей к обедне. По дороге у мальчика с пальто оторвалась перламутровая пуговица. Варя ее аккуратно спрятала в карман. А в кармане был приготовлен двугривенный для церкви.
И вот, когда пошли по церкви с тарелочками собирать деньги, Варя ощупала в своем кармане то, что она приняла за двугривенный, положила на тарелочку, взяв два пятака сдачи, чтобы положить их в следующие тарелочки. Только что сделавши все это, она, к ужасу своему, увидала, что вместо двугривенного она положила на тарелочку пуговицу от Волиного пальто. Поправить дело было поздно, и так церковный староста прошел, унося на тарелочке драгоценную пуговицу. А Варя так растерялась, что забыла положить в следующие тарелочки незаконно забранные ею пятаки.
И так оказалось, что она не только не обогатила, но обокрала церковь.
Прибавлю здесь о Варе то, что она, несмотря на желание ее родных расстроить ее свадьбу, все же вышла замуж за Н. М. Нагорного. Он оказался хорошим и любящим мужем, и она никогда не раскаивалась в своем выборе.
XV
Семья наша все прибавлялась. Когда Илье исполнилось три года, родился у мама еще сын Лев46. Я очень была огорчена тем, что у меня опять брат. Мальчики мне надоели, и мне страстно хотелось иметь сестру. Я мечтала о том, как я буду играть с сестрою в куклы и как жизнь с ней будет совсем иная, чем с братьями.
Безо всякого поощрения со стороны кого бы то ни было я к своей утренней и вечерней молитве прибавила еще английскую фразу: 'Please God send me a little sister' ('Пожалуйста, бог, пошли мне сестрицу').
И вот 12 февраля 1870 года47 у мама родилась дочь.
Я была уверена в том, что это случилось благодаря моим молитвам, и с нетерпением ждала, когда я увижу свою сестрицу. Наконец нас позвали к мама в спальню. В полутьме лежала мама, спокойная, красивая и слабая. На кровати возле нее лежало крошечное красное, сморщенное существо, от которого пахло фланелью и 'детской присыпкой'. Маленькое это создание чуть копошилось и тихо и жалобно попискивало.
'Так вот мой жданный и желанный товарищ для игры в куклы, для выслушивания всех моих девичьих мыслей и чувств, которых не в состоянии понять мальчики. Долго, долго придется ждать, пока из этого несчастного, беспомощного существа вырастет девочка!' – подумала я.
В этот раз нас у мама продержали очень недолго: я осторожно наклонилась над своей маленькой сестрицей и поцеловала ее; я испытывала к ней материнское чувство жалости и нежности, а не чувство сестры к сестре. Потом поцеловала мама и ушла из спальни растроганная, но не удовлетворенная.
Скоро мы узнали, что мама серьезно больна и что новая сестрица родилась очень слабенькая.
Потянулись грустные длинные дни. Мама мы не видали.
Папа иногда заходил к нам, но всегда был озабочен и торопился уходить. Когда я заходила к Маше – так звали новую сестру – няня Марья Афанасьевна встречала меня не ласково: Маша почти всегда плакала, и няня ее то укачивала, то перепеленывала, и я чувствовала, что няне я мешаю, а удовольствий я от своих посещений не получала.
Наконец, после очень длинной и тяжелой болезни, мама выздоровела.
Маша же все хворала. Кроме других недугов – у нее сделалась сильная золотуха.
Помню ее головку, всю покрытую мокрой гнойной коркой. Няня лечила ее по-своему, намазывая ей голову сливками. Сливки прокисали у нее на голове, и от нее всегда пахло чем-то кислым и неприятным.
Я, так страстно желавшая иметь себе товарку, была разочарована и вернулась к обществу братьев и Ханны.
Не скоро Маша поправилась. Прошла у нее золотуха, но она осталась слабенькой и хрупкой, какой и была в продолжение всей своей жизни.
XVI
Мы, трое старших, жили в детстве совсем отдельно от младших. Я любила ходить к ним в детскую, забавляться ими, но настоящая жизнь была с Сережей и Ильей.
И они чувствовали то же самое.
'С тех пор, как я себя помню, – пишет Илья в своих воспоминаниях, – наша детская компания разделялась на две группы – больших и маленьких – big ones и little ones.
Большие были: Сережа, Таня и я. Маленькие – брат Леля и сестра little Маша.
Мы, старшие, держались всегда отдельно и никогда не принимали в свою компанию младших, которые
