молчат. Ужасно! Никогда не видал такой очевидности лжи и мотивов ее. Грустно, грустно, тяжело мучительно' (ПСС, т. 52, с. 67). 5 Н. Н. Гусев. Два года с Л. Н. Толстым. М, 1973, с. 206. 6 ПСС, т. 67, с. 209. 7 Письмо от 30 августа 1894 г. (ПСС, т, 67, с. 211). 8 См. разговор Нехлюдова с крестьянами деревень Кузминское Паново ('Воскресение', ч. 2, гл. I-IX). 9 Письмо от 22 сентября 1894 г. (ГМТ). 10 Написанный рукой Толстого черновик 'Условия между Т. Л. Толстой и крестьянами деревень Скуратово и Овсянниково' опубликован (ПСС, т. 90, с. 348-349). 'Условие' предусматривает передачу крестьянам в аренду на девять лет 135 десятин 'пахотной, покосной и лесной' земли с выплатой за нее по 425 руб. в год. Эти деньги крестьяне обязаны употребить на свои общественные нужды, 'как-то: содержание сирот, убогих и старых'. 11 Т. Л. Толстая дает здесь субъективную и неверную оценку учения Генри Джорджа.
Г. Джордж считал экспроприацию земли у народных масс единственной причиной разделения людей на богатых и бедных и делал неверный вывод, будто не пролетарская революция и национализация всех средств производства, а высокий 'единый' государственный налог на частную земельную собственность может положить конец обнищанию масс в буржуазном обществе. Основной причиной народной бедности он считал не эксплуатацию трудящихся капиталистами и помещиками, а высокую земельную ренту. Он выступал за национализацию земли государством без ликвидации частного землевладения.
К. Маркс и Ф. Энгельс считали учение Г. Джорджа одной из разновидностей буржуазной экономической науки. Об утверждении Г. Джорджа, будто с превращением земельной ренты в государственный налог исчезнут все беды капитализма, Маркс писал, что это 'не что иное, как скрытая под маской социализма попытка спасти господство капиталистов и фактически заново укрепить его на еще более широком, чем теперь, базисе' (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2-е, т. 35, с. 164).
В. И. Ленин указывал, что характерной ошибкой Г. Джорджа и других буржуазных национализаторов земли является смешение частной собственности на землю с господством капитала в земледелии (см. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, с. 382). В конце жизни и сам Толстой высказал сомнение в эффективности и применимости учения Генри Джорджа к русским условиям. 12 По настоянию и при содействии Толстого были переведены и изданы в 'Посреднике' работы Генри Джорджа: 'Равные права и общие права', 'Прогресс и бедность', 'Земельный вопрос' и др. 13 Письмо и рукопись, подписанные 'П. Полилов', сохранились в Отделе рукописей ГМТ. Толстой записал в дневнике: 'Вчера утром получил прекрасное письмо от Полилова о Г. Джордже и отвечал ему' (запись от 7 ноября 1909 г. – ПСС, т. 57, с. 167). 14 Этот сон Толстой видел 21 октября 1909 г., о чем на другой день записал в дневнике: 'Теперь 12-й час. Видел прекрасный сон о том, как я горячо говорил о Г.
Джордже. Хочу записать' (ПСС, т. 57, с. 157). В этот же день Толстой сделал первый набросок очерка на эту тему, а в последующие дни дорабатывал его. В окончательном виде очерк 'Сон' вошел в трилогию 'Три дня в деревне' (см. ПСС, т.
38).
15 Толстой имеет в виду насильно насаждавшуюся в России 'столыпинскую реформу', ставившую целью разрушить крестьянскую общину, выделить из нее – в качестве опоры царизма – класс кулаков и этим ослабить аграрную революцию в деревне.
Царское правительство, по мнению В. И. Ленина, стремилось 'ускорить полное разорение крестьян, сохранить помещичьи земли, помочь ничтожной кучке богатых крестьян 'выйти на хутора', оттягать как можно больше общинной земли' (В. И.
Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 77). Толстого эти действия правительства глубоко возмущали. Он говорил: 'Это верх легкомыслия и наглости, с которым позволяют себе ворочать народные уставы, установленные веками… Ведь одно это чего стоит, что все дела решает мир – не один я, а мир – и какие дела! Самые для них важные' (цит. по кн.: Н. Н. Гусев. Два года с Л. Н. Толстым. М., 1973, с.
243).
16 Толстой говорил об этом с посетившими его в августе 1909 г. видными членами Государственной думы третьего созыва В. В. Тенишевым и В. А. Маклаковым, но от постановки этого вопроса в Думе они отказались (см. письмо Л. Н. Толстого к Н. Н.
Гусеву от 27 августа 1909 г. – ПСС, т. 80, с. 73-74). 17 ПСС, т. 80, с. 117-179.
О смерти моего отца и об отдаленных причинах его ухода Воспоминания впервые опубликованы на французском языке в журн. 'Europe', 1928, No 67, 15 июля. Отдельным изданием на французском языке вышли в Париже в 1960 г.
На русском языке впервые напечатаны в 'Литературном наследстве', т. 69, кн. 2. М., 1961, с. 244-285. (Перевод Е. В. Толстой.) Этот текст воспроизводится в настоящем издании.
Нет сомнений, что существовал русский текст воспоминаний и что они написаны до отъезда Т. Л. Сухотиной-Толстой за границу (1925 г.). Это видно по тому, что мемуары содержат многочисленные документальные материалы, которые автор мог почерпнуть только из семейного архива Толстых, хранящегося в Москве. Несомненно также, что очерк предназначался прежде всего для русского читателя, перед которым дочь Толстого хотела опровергнуть неумолкавшую ложь и клевету на ее родителей. Однако последующее пребывание автора вдали от родины было, вероятно, причиной того, что воспоминания увидели свет впервые за рубежом. В настоящее время местонахождение русского оригинала неизвестно.
По выходе в свет воспоминания Т. Л. Сухотиной-Толстой вызвали за рубежом ряд одобрительных откликов. Ромен Роллан писал автору 23 июля 1928 г.: 'Дорогой друг!
Я только что прочитал и перечитал Ваши прекрасные страницы, простые, правдивые, полные человеческого понимания и любви – о смерти Вашего отца, и хочу сказать Вам, как они мне полюбились, как мы были ими взволнованы, моя сестра и я.
Наши мысли идут навстречу Вашим в эти дни благоговейных воспоминаний. Как мне странно, что я никогда не видел Вашего отца! Всегда, начиная с моей молодости, он был для меня присутствующим и живым – больше, чем все живые. Теперь, по мере того как старею, я еще больше сожалею, что не могу поговорить с ним. Когда я был молод, я бы на это не осмелился, я мало что мог дать ему. А теперь… теперь…
О, как мне его недостает. В нынешней Европе – нравственно столь ограниченной – есть у меня слова, которые я мог бы сказать только ему. – И я говорю их ему' (ГМТ.
Перевод Т. М. Альбертини).
Горячее одобрение автору воспоминаний высказал и французский писатель Андре Моруа. 'Дорогая сударыня, – писал он Татьяне Львовне 18 сентября 1928 г. – вернувшись с каникул, я нашел у себя Ваш рассказ о смерти Вашего отца. Он прекрасен, и я прочитал его с глубоким волнением. Когда-нибудь скажу Вам об этом на словах' (ГМТ. Перевод Т. М. Альбертини).
Высокую оценку воспоминания получили и в нашей стране. Публикуя их, Б. С. Мейлах писал: '… Воспоминания старшей дочери Толстого Татьяны Львовны Сухотиной-Толстой выделяются стремлением объективно воссоздать семейную обстановку, которая явилась одной из причин ухода отца. Эти воспоминания представляют для нас огромный интерес; перед нами попытка разобраться в обстоятельствах 'яснополянской трагедии'. Попытка эта сделана непосредственной ее наблюдательницей, которая, в отличие от ряда других лиц, занимала тогда позицию наиболее объективную' (ЛН, т. 69, кн. 2, с. 239).
Для впервые публикуемого в СССР перевода редакция 'Литературного наследства' восстановила подлинный текст цитируемых документов и уточнила их даты. В издании 1976 г. они вторично сверены и
