— Что значит — не родных? — изумилась Селеста, и я вкратце рассказала ей эту историю. — Ах вот даже как! Марлин, надо бы разузнать, признал ли покойный король Элизу законной дочерью… Ну да я сама этим займусь!
Я кивнула — мне проделывать подобное было не с руки, равно как и просить Эрвина.
— Мы расспросим ее, — добавила принцесса, и ее синие глаза сверкнули сталью. — Даже если она делала что-то по совету феи или ведьмы… Должно быть какое-то условие! Ведь правда же?
«Его не может не быть, — ответила я. — Я обменяла голос на человеческие ноги. Но моя ведьма меня не обманула: я получила то, что хотела, а прочее зависело только от меня!»
— Так вы…
«Не человек», — написала я, ожидая крика, испуга, слез, но…
— Вы так полюбили Клауса, что пошли на это? — негромко спросила Селеста.
«Не его, — вздохнула я, выводя буквы, — мечту. Она не сбылась ни для меня, ни для него. Но если я сумею спасти Эрвина, значит, жертва моя не была напрасной!»
— Если я сумею спасти Герхарда… да что мелочиться, всех, кто еще жив! — воскликнула принцесса. — Значит… значит, наше колдовство сильнее!
«Я не умею колдовать», — написала я.
— Элиза тоже не умела, — парировала Селеста, — но сняла заклятье с братьев.
«Дорогой ценой! Что для себя, что для них».
— Значит, она просто неспособна торговаться, — прищурилась принцесса, а я подумала: не было ли среди ее предков какой-нибудь русалки, уж больно эта гримаса напоминала бабушкину!
«Возможно, — усмехнулась я и написала: — Мне еще думалось о том, что Лаура, не сумев погубить братьев первым заклятьем, решила закончить дело руками Элизы, которая и не подозревала, что творит!»
— Не скажите, Марлин, — негромко проговорила Селеста. — Обет молчания — это еще куда ни шло, но кладбищенская крапива уж никак не может помогать доброй волшбе! Даже если Элиза воспитывалась у простых людей… Что там, именно у них она наслушалась бы сказок о таких вот… добрых феях!
Я вынужденно признала, что Селеста может быть права.
— Мы постараемся спасти их, — произнесла она и взяла меня за руки. — Так?
«Так», — кивнула я.
— Будьте моей сестрой, Марлин, — попросила Селеста. Я видела, что она чего-то боится, но чего? — Как мой муж любит своих братьев и помогает им, так и я буду любить вас и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам…
«Уж не фея ли надоумила вас дать такую клятву?» — написала я, высвободив руки.
— Нет, — сказала она, — это я вычитала в одной книге. Глупо прозвучало, да?
«Нисколько, — ответила я, вынула из ножен кинжал и провела его острием по своей ладони, оставив алую полосу. — Ну же?»
Селеста подставила руку, ахнула от боли, но замолчала, глядя, как наша кровь смешивается воедино и тяжелыми каплями падает на пол.
— Я единственная дочь в семье, — сказала она зачем-то.
«У меня пять сестер и четверо братьев, а кузенов и кузин с племянниками вовсе не счесть, — написала я. — Теперь ты вправе попросить помощи у любого из них».
— Надеюсь, в этом никогда не будет нужды, — ответила Селеста, перевязав руку платком. — Завтра приедет Элиза. Вы…
«Ты», — поправила я.
— Да… Позволь, я попробую поговорить с ней первой.
«Да уж, переписываться на глазах у всех не слишком удобно, — кивнула я и добавила: — Постарайся настроить ее против меня. Так она может сказать что-нибудь важное».
— Я уже думала об этом. — В глазах Селесты разгоралось нехорошее пламя. — Я попробую. И да простит нас Клаус, придется использовать его имя в этом спектакле!
«Думаю, он не стал бы возражать, — ответила я. — Он любил братьев и хотел бы спасти их».
— Мы тоже их любим, — серьезно сказала принцесса. — Так, Марлин?
«Именно так», — улыбнулась я в ответ.
