скоро зимний праздник, пора поздравлять братьев. Но я ведь с ним совсем недолго… — Селеста помолчала и добавила: — Об Эрвине Герхард не упоминал, это точно. Я и увидела его только на свадьбе и не поняла, что с ним такое. Старалась не смотреть, чтобы не смущать его, а когда потом спросила у Герхарда, в чем дело, он просто сказал, мол, Эрвин калека, и попросил не говорить больше на эту тему. А почему ты спросила?
«Мне показалось, будто об Эрвине вспоминают только тогда, когда он приезжает собственной персоной, — ответила я. — Хотя… письма он получал, немного, совсем короткие, но они были».
— Думаешь, его стыдятся? — спросила Селеста.
«Не похоже на то, — покачала я головой. — Ты, быть может, видела, как его встретили братья: они были искренне рады видеть его живым и в добром здравии. Но стоит ему уехать, как они снова забывают о нем. Странно, не правда ли?»
— Пожалуй, — согласилась она. — А что не так с Элизой?
«У Эрвина она не сходила с языка, когда он начал рассказывать мне свою историю, — ответила я. — Элиза, Элиза… Он писал ей письма, да только не отсылал. Даже стихи сочинял, хоть и скверные. А Герхард?»
— Не припоминаю подобного, — подумав, ответила Селеста. — А еще… однажды я спросила, не следует ли поздравить его сестру с днем рождения, а Герхард посмотрел на меня так, будто не сразу вспомнил, что у него есть сестра!
«А ты откуда знаешь, когда у нее день рождения?»
— Но это же легко выяснить, — удивленно сказала принцесса. — Перед тем как стать женой Герхарда, я постаралась запомнить всю его родню: ведь забыть о чьем-то празднике — верх невежливости! А кто когда родился — вовсе не тайна, — добавила она. — При дворе моего отца принято отсылать поздравительные грамоты и дары родным и ближайшим соседям. За этим очень строго следят, уж поверь мне, а то случился однажды конфуз: у одного правителя женился сын, Эрик, а у другого родился внук, и его тоже назвали Эриком. Вот и спутали, кого с чем поздравлять… Хорошо еще, не дошло до серьезной обиды!
«Виновных, должно быть, строго наказали?» — спросила я.
— Конечно, — подтвердила Селеста, — это, как ни крути, дело государственной важности, и вдруг такое безобразие!..
Я невольно улыбнулась: иногда моя новая подруга казалась сущим ребенком. Конечно, в обители и дома ее выучили всему, что следовало знать принцессе, но видно было, что она совсем не знает жизни. Однако, пускай ее суждения порой и звучали наивно, Селеста все же отличалась здравомыслием и смекалкой, а это намного важнее книжной премудрости. А опыт… успеет еще набраться его! Она ведь совсем еще девочка, даром что уже замужем… Если пересчитать ее годы на русалочьи, Селеста оказалась бы вдвое моложе меня, а я-то по нашим меркам вовсе малек, не знавший большой волны и океанских глубин!
Люди, однако, быстро учатся, особенно если нужда придет, и Селеста, ввязавшись со мною вместе в игру, ни правил, ни условий которой мы не знали, старалась, как могла. В самом деле, без нее я вовсе ничего не сумела бы узнать! Она же обладала даром располагать к себе людей, была приветлива даже с распоследними служанками, а те охотно делились дворцовыми сплетнями если не с самой Селестой, так с ее наперсницей, конопатой Джен.
Вот и сейчас та прошмыгнула в комнату, изобразила подобие реверанса и протараторила:
— Ваш-высочво, сейчас муж придет!
— Чей, скажи толком? — улыбнулась Селеста.
— Ваш, чей еще? — удивилась та, потом посмотрела на меня и улыбнулась во весь рот. — Прощения прошу, брякнула, не подумавши…
Я кивнула, и Джен улетучилась, а через несколько минут вошел Герхард. Он двигался почти как Эрвин, так же легко, но более порывисто.
— Надо полагать, прекрасные дамы перемывают косточки супругам? — спросил он с иронией, поцеловав руки нам обеим, и взглянул на мой блокнот.
Я поспешила закрыть его: Селеста не посвящала мужа в наши планы, и не нужно было ему видеть мои записки.
— Чем же еще заняться, если коронация только через два дня? — притворно вздохнула она. — Наряды давно готовы, а во дворце такая скука… А уж жара! Даже нельзя выехать на прогулку, того и гляди, получишь солнечный удар!
— А я пришел передать вам как раз приглашение на прогулку, — весело произнес Герхард. — Представьте, милые дамы: супруг нашей Элизы наконец-то сообразил, что ведет себя несколько невежливо и, дабы загладить свое невольное прегрешение — мы ведь извиним суровые обычаи его родины? — приглашает всех нас на свой флагман.
— Ты хотел сказать «варварские обычаи»? — прищурилась Селеста и тут же взглянула на меня. Я кивнула: может быть, на корабле удастся перемолвиться с Элизой хоть словом? — Надеюсь, он не намерен нас похитить?
— Обычаи его родины все-таки не настолько варварские, — усмехнулся Герхард. — Но я советовал бы вам одеться
