старалась не подавать виду), что спускала петли одну за другой. — С недобрым колдовством связалась эта Элиза, уж таким недобрым…
— Это ты о крапиве, что ли? — подала голос рыбачка, Бертой ее звали. От нее пахло крепким табаком, старым деревом, морской солью и водорослями, это было даже приятно. — Глупости говоришь! Все знают: где крапива растет, там зло не пройдет, оттуда не выйдет. Вот почему ее так много на кладбищах.
— А и верно, — припомнила Анна, — мне еще бабка говорила, что крапива от злых духов защищает. Крапива и полынь. Помню, всегда полынный веник в доме висел, от этой травы и дух хороший…
— Не в крапиве дело, — перебила Мари. — Если она от зла защищает, отчего же с их высочествами так вышло? Ведь они-то уж злыми духами точно не были!
— Не были, конечно, я его высочество с рождения помню, я его выкормила, мне ли не знать! — нахмурилась Анна.
— Они-то нет… — протянула рыбачка, думая о чем-то своем, — а вот та, что их заколдовала, мачеха эта, похоже, очень сильная ведьма. Крапива-то помогла, неужто не заметили? Стали ведь принцы людьми, вот только сил-то у крапивы не хватило, чтобы до конца это колдовство выжечь. Глубоко оно засело, очень глубоко…
— А Элиза-то почему пострадала! Отчего так? — удивленно спросила Селеста.
— А от того что не к рукам пряжа — хуже гнилой веревки, — переиначила Берта непристойное рыбацкое присловье. — То ли она сама не так что-то сделала, то ли та ведьма, что ей это рукоделье присоветовала, нарочно напутала.
Я быстро написала несколько фраз на доске и подсунула ее Селесте.
— Может, та, вторая ведьма, и Лаура — одна и та же женщина? Что ей стоило изменить внешность?
— Отчего же нет? — задумчиво сказала Берта. — Сказано же, что принцы должны были стать лебедями навсегда, ан что-то у их мачехи не заладилось. Полсуток — а всё по земле ходили и человеческого разума не потеряли! Что-то тут кроется…
— Еще рассказывали, — припомнила Селеста, — что мачеха и Элизу пыталась извести или хотя бы изуродовать.
— Это разве извести? — хмыкнула Мари, выслушав ту историю. — Подумаешь, жабу в купальню запустила. Оно, конечно, если бы девчонка испугалась, поскользнулась да разбила голову… Но уж больно ненадежно, сами посудите! А уж об ореховом соке и вовсе говорить смешно: умылась, искупалась — и вот тебе обратно твое белое личико да золотые кудри!
— Думаете, принцев мачеха заколдовала по-настоящему, а Элизу… с Элизой все это проделывала для отвода глаз? — нахмурилась Селеста, а у меня вдруг мелькнула странная догадка, и я принялась писать так быстро, что сломала грифель. — Что- что?
— О чем вы, госпожа? — заинтересовалась и Мари.
— Элиза — не принцесса, — ответила Селеста. — Это совсем вылетело у меня из головы, а ведь Марлин рассказывала, Эрвин говорил ей об этом. Она подкидыш. То есть его величество полагал, что девочка вполне может оказаться его дочерью, но доказательств никаких нет. И она вовсе не похожа на принцев!
— Верно, — сказала Анна, — они все чернявые и черноглазые и белокожие. Не глядите, что у его высочества лицо смуглое — это от загара, а так-то я уж помню, какая у него кожа была — иной девице на зависть! Просто его солнцем да морским ветром выдубило, как вон Берту…
— А Элиза белокурая и голубоглазая, — кивнула Селеста. — Короля я видела на картинах, у него темные волосы и глаза, да и Герхард говорил, что все братья удались в отца. А у их матери… матерей то есть, они же сестры… У них волосы каштановые, а глаза — светло-карие. По парадным портретам судить сложно, но они все-таки были очень похожи. Ну, может, у старшей волосы чуть потемнее.
— Верно, у чернявых светленькие редко рождаются, — кивнула Берта. — Бывает, конечно, и такое, но чаще все же дети в темную масть удаются. Должно быть, Элиза впрямь подкидыш. А раз так, стало быть…
«В ней нет королевской крови», — написала я и показала Селесте.
— Постой-постой… — нахмурилась она, — что ты хочешь этим сказать?
— Кровь этого рода очень сильна, — проговорила Мари, выйдя из глубокой задумчивости. У нее раскатились клубки шерсти, но она не обратила на это ни малейшего внимания. — Мачеха не смогла заколдовать принцев, ведь так? А еще… Давно это было, но поговаривали, что нынешняя династия берет начало от какого-то чародея.
— Точно, — кивнула Берта, — старухи сказки рассказывали чуть ли не о начале времен. Дескать, прежде в этих краях вовсе никакой власти не было, так, жили на мысу, молились веслу. Рыбачили, торговали чем-ничем с другими поселками. Ну а потом пришел откуда-то король-чародей со своею свитой да основал столицу, а потом уж и простой люд сюда потянулся.
Я подержалась за виски — казалось, голова вот-вот расколется, столько в ней роилось перепутанных мыслей.
