смертными. Жестокие это были шутки, — покачала она головой, — и так продолжалось до тех пор, пока судьба не свела фей с людьми, осмелившимися не просто бросить им вызов, но и победить. Пусть не сразу, пусть борьба была нелегкой, но фей вытурили из дома, который они привыкли считать своим. Правда, — сказала ведьма, — поговаривали, что и там они были чужаками, просто хорошо прижились.
— Значит, они сбежали?
— Именно так. Сбежали, но надеются вернуться… — Ведьма снова глотнула из фляжки. — Видишь ли, попасть обратно просто так феи не могут, вдобавок есть еще и привратники, которых не враз обойдешь, да и стража имеется. Те самые люди и их потомки, которые уже много лет, а то и веков идут по следу проклятых созданий…
— Ты говоришь, есть проход, есть стража, но… почему нельзя просто замуровать эту дверь? — спросила я, подумав.
— Потому, рыбка ты моя, что феи бессмертны и могут ждать очень долго, — серьезно ответила она, — и они не отступятся от своего, переживут людей и вскроют любые замки. А еще — им худо на чужбине, они не всесильны в чужих краях, потому так и рвутся обратно и ни перед чем не остановятся ради выполнения своего заветного желания. Да что там! В наших краях они даже питаться толком не могут…
— А что они едят? — заинтересовалась я.
— Людей, — пресерьезно сказала ведьма. — Нет, не человеческую плоть, это им не нужно. Они пожирают чувства и жизненные силы. Человек, заключивший сделку с феей, даже если и получит желаемое, расплатится чем-то очень дорогим. Когда жизнью или здоровьем, своим или близких, но это хоть понятно. Хуже всего то, что он может лишиться самого себя, да так, что и не заметит этого!
— Люди говорят, что человек, прибегнувший к колдовству, теряет душу, — припомнила я.
— Да они вечно все перепутают, — отмахнулась ведьма. — Колдовство вроде моего — это сделка. Ты мне — я тебе. Разве я тебя обманула?
Я покачала головой: ведь не один раз я думала о том, что ведьма была честна со мной?
— Ну вот. Я беру плату и делаю свое дело. Конечно, каждому колдовству цена своя, но так ведь и золотого марлина рыбаки продают куда дороже, чем обычную селедку! — хохотнула она. — Зато душа твоя, если тебе угодно называть свою сущность по- человечески, осталась при тебе, мне-то она вовсе ни к чему. Ну а что она болит, так уж извини, это дело житейское, такое и безо всякого колдовства случается…
— То есть, выходит, феи действуют иначе?
— Именно. Они дадут человеку то, чего он попросит, но взамен он лишится, например, любви: не предмета ее, а самой способности испытывать к кому-либо это чувство. Или сострадания, жалости, чести, благородства… Или еще чего-нибудь, о чем он сразу даже и не подумает и, быть может, не заметит, что потерял нечто важное, да и окружающие не вдруг обратят внимание на перемены…
— Постой, я, кажется, поняла… — проговорила я, привычно подержавшись за виски, чтобы не дать мыслям расплыться в разные стороны, как стайке мальков. — Например, жил-был хороший честный купец, захотел он заключить выгодную сделку и разбогатеть, взял и попросил помощи у феи. А может, она ему сама предложила, если сочла подходящей жертвой… Дело выгорело, только купец этот обманул партнеров. Раз, другой, а потом и во вкус вошел. Или было у него, скажем, убеждение: не возить какой-то товар, да хоть бы и каторжников южанам в рабство продавать… И не стало этого убеждения. Человек разбогател, но чем дальше, тем хуже… — Я подумала и добавила: — Если он лишился какой-то части себя, которая делала его именно таким, каким он был, то дальше его ничто не остановит. Он станет желать еще больше богатства. Начнет промышлять контрабандой и той же самой работорговлей, обманывать, подделывать векселя, а то и убивать… И снова и снова станет просить фею помочь, а она рада будет стараться!
— Да, всё так, — кивнула ведьма. — Она будет помогать своему даннику до тех пор, пока не выпьет его до донышка. К тому моменту он либо окончательно утратит человеческий облик, либо попросту умрет. Феи, рассказывал прадед, особенно любят забавляться с людьми, потому что именно у людей предостаточно и чувств, и желаний… Так-то феи могут питаться и животными, и растениями, но это все равно, что есть одни прошлогодние водоросли, когда кругом косяками ходит отборная рыба!
— А русалок они тоже могут вот так… выпить?
— Наверно, могут, — кивнула ведьма, — не так уж сильно мы отличаемся от людей. Другое дело, что желаний у нас меньше!
— Если бы фея предложила помочь мне, когда я влюбилась в Клауса, я бы согласилась… — медленно проговорила я. — Раз они настолько могущественны, то могли бы, наверно, превратить меня в человека, верно?
