Совинформбюро ничего не сообщалось.
Для отделов СМЕРШа, НКВД и войск по охране тыла наступили горячие дни. Население в бывших под оккупацией районах необходимо было проверить, профильтровать, выявить предателей, служивших гитлеровскому режиму, и их пособников. А еще, отступая, немцы оставили во многих населенных пунктах свою агентуру. Снабдили документами, легализовали под видом эвакуированных или насильно перемещенных. Поди проверь правильность документа, если он выдан до войны в Минске, который еще под немцами.
Войска по охране тыла проводили массовые зачистки лесных массивов, и каждая облава приводила к результатам. Арестовывали скрывающихся лиц: полицаев, дезертиров, преступников. Уходя, немцы оставляли полицаев на произвол судьбы – предателей одинаково не любили по обе стороны фронта. Они пользовались их услугами, но откровенно презирали.
В такие моменты здорово помогали партизаны – они в лицо и поименно знали всех отщепенцев. При фильтрации бывшие партизаны осматривали на построении всех и довольно часто выводили из строя опознанных сельских бургомистров или полицаев.
Но были и другие случаи, когда сельскими старостами становились по заданию партизан. Таких сразу освобождали и выдавали соответствующую справку.
Наступление уже остановилось, и фронт замер, когда подполковник вызвал Федора через посыльного.
– Садись, Казанцев! Думаю поручить тебе, прямо скажу, деликатное дело. Есть у меня подозрение, что у нас в отделе завелся «крот»[2].
– Не может быть! – вырвалось у Федора.
Всех служивших в отделе – вплоть до автоматчиков – он знал лично, с некоторыми за столом сиживал. И ни один из них не вызывал у Федора сомнений. И вдруг – такое заявление! У него был легкий шок.
– Только вот знать об этом никому не надо. Докладывать о ходе выполнения задания будешь лично мне. Не подтвердится – только мы оба будем знать об этом. В противном случае пятно на отдел ляжет, не отмоемся.
– А почему я?
Федор понимал, что дело будет крайне сложное и, кроме возможных неприятностей, можно ничего не получить. А кому нужен геморрой?
– Ты уже не одно дело с блеском провел – я ведь за каждым наблюдаю. Большинство сотрудников не могут глубокий анализ событий или фактов провести, выводы должные извлечь. Опыта не хватает, грамоты оперативной. А тебе, как я мыслю, по плечу подобные задания.
– Сложно.
– Было бы просто, я бы лейтенанта Задорнова назначил.
– Мне бы с личными делами ваших сотрудников ознакомиться, да и с подозрениями заодно.
– Личные дела я уже сам дважды внимательно просматривал. Сам понимаешь, прежде чем в СМЕРШ попасть, каждый кандидат под лупой изучался – вплоть до третьего колена. Биографии у всех чистые, подкопаться не к чему. Кто на фронте повоевать успел, в строевых частях, кто прямиком из училища. Конечно, всем на сто процентов я доверять не могу. Вот, в твоем личном деле: «Выходил из окружения с личным составом заставы». А вдруг немцы успели тебя завербовать? И почти у каждого скользкие моменты есть. Казанцев, абсолютно чистых людей не бывает. Как-то же затесался в наши ряды «крот»?
Но для такой перевербовки необходимо найти у возможного фигуранта слабое место. У кого-то семья в оккупации, о чем стало известно немцам, кто-то в окружении попался, не устоял. Когда на расстрел ведут, не все выдерживают, а если еще и пытки, на которые немцы большие мастера?
– С какого времени подозрения возникли?
– Около трех-четырех месяцев. Четко сформулировать не могу, но ощущения есть. Вот возьмем, например, последний месяц: в одном из лесов под Невелем вышла в эфир радиостанция. Наши пеленгаторщики засекли ее. Сразу по тревоге две роты охраны войск тыла подняли. Лес окружили еще затемно, мышь не проскочит. Утром зачистку сделали. А ни радиста, ни рации нет.
– Да что же, радист – дурак? Он отстучал и сразу свернул рацию.
– Резонно… Один факт, конечно, еще ни о чем не говорит. Но есть и другие два. Старший лейтенант Пескарский агентурную группу разрабатывал в Демидово. А когда брать поехали, никого не оказалось, все трое смылись. Причем произошло это перед самым приездом группы захвата, еще чугунки в печи горячие были.
– Приказ от хозяев могли получить. В случае с радистом под Невелем связи с нашим отделом не прослеживаю.
– И крайний факт, хотелось бы думать, последний. Его на случайность не спишешь. Кто-то здесь, в отделе, тайком был
