Полина спохватилась, обнаружив, что уже почти три часа дня. Она спрятала таинственную фотографию под книги и вылетела за дверь. Слева в коротком коридоре виднелась еще одна дверь, а справа находилась лестница, ведущая вниз. Сидя в своей просторной, почти пустой комнате, Полина думала, что дом целителя огромен и запутан, но теперь все выглядело иначе. Девочка очутилась на первом этаже, где коридор также поворачивал вправо и влево, заканчиваясь с обеих сторон массивными дверями. Ближайшая дверь, находившаяся всего в нескольких шагах от Полины, оказалась приоткрытой. Комната, представшая перед Полиной, никак не походила на кабинет, скорее, это была гостиная. Через огромные окна солнечный свет падал на светлые стены, книжные полки и диваны с разноцветными подушками. Повсюду висели черно-белые рисунки в серебристых прямоугольных рамах, изображавшие драконов.
Прозрачные занавески на окнах колыхались от слабого ветерка. В дальнем конце комнаты виднелось фортепиано. Полина решила вернуться в плохо освещенный коридор и проверить, не вела ли другая, запертая, дверь, куда ей нужно.
Полина толкнула дверь с крупной бронзовой ручкой и заглянула внутрь. Небольшое помещение было освещено свечами, стоящими на широком столе. За столом, согнувшись над бумагами и стопками бересты, сидел Даниил Георгиевич.
– Извините, – сказала Полина.
– Заходи. Ты без труда нашла кабинет? – улыбнулся целитель, и Полина обрадовалась, что ее наконец-то перестали называть на «вы». Она кивнула в ответ и села в предложенное большое кресло напротив стола.
– У тебя нет аллергии на люцерну? – спросил целитель. – Половина колдунов просто не переносят это растение, чем сильно осложняют процесс обследования и лечения. Нет? Ну и хорошо. Тогда посиди пару минут, я закончу со снадобьем.
Даниил Георгиевич прошел к небольшому столику на трех ножках и склонился над стеклянными пробирками, что-то переливая и смешивая. Полина только начала осматриваться, как ее взгляд упал на фотографию – такую же, как и увиденная ею в комнате наверху. Снимок стоял на полке книжного шкафа, и женщина с ребенком, казалось, смотрела прямо на Полину.
– Простите, – пожалуй, чересчур громко сказала Полина. – А кто это на фотографии?
Целитель вздрогнул и, не обернувшись, ответил:
– Это мой сын Севастьян с матерью.
– Ваш сын с матерью? Но разве Юля не… – запуталась Полина.
– Нет, Юля приходится ему мачехой. А мать умерла несколько лет назад. С тех пор он… – Даниил Георгиевич замолчал, не договорив.
Повисло молчание. Целитель продолжал составлять снадобье, а Полина сконфуженно изучала свои колени. И зачем она задала такой нескромный вопрос?! И все же странно, откуда она помнит лицо женщины со снимка?
– У вашего сына необычное имя, – да, в Заречье никого с таким именем она уж точно не знала. Значит, парень мог жить в Небыли или в Зорнике.
– Да… Ну, все готово, можем приступить.
Даниил Георгиевич вернулся к столу с двумя пробирками в руках.
– Встань сюда, – Полина прошла по комнате, остановившись в центре начерченного на полу круга. – Густав Вениаминович говорил, что у тебя часто болит голова.
– Да, но не только голова. Боль появляется во всем теле, в спине, в животе, резкая и неожиданная. Но она быстро проходит, не думаю, что стоит волноваться…
– Сколько тебе полных лет? Пятнадцать?
Полина кивнула. Вокруг нее появились маленькие свечи, числом, равным ее возрасту. Целитель подошел к ней и взял за руку. В руке его блеснуло что-то вроде тонкой стеклянной трубочки. Он начал чертить на внутренней стороне ладони больной рунограмму. На это ушло больше десяти минут, а когда магический рисунок был закончен, девочка почувствовала неприятную тяжесть в руке, словно к ней подвесили огромный камень.
– Что-то необычное… – пробормотал целитель и вышел из круга.
Теперь Полина стояла одна, окруженная пламенем свечей, которое, казалось, стало ярче. Очертания комнаты потерялись в кромешной темноте за светящимся кругом, целителя тоже не было видно.
– Полина, – раздался спокойный и снова показавшийся давно знакомым голос. – Вытяни руку с рунограммой над свечой, которая стоит прямо перед тобой.
Полина последовала инструкции. Далее она слышала только бессвязное бормотание целителя, читающего наговоры. Тяжесть и боль в руке усиливалась, вместе с тем поднималось внутри чувство… странное, все же, чувство… словно где-то хлопали крылья. Она меняла положение руки над свечами, как говорил ей целитель, и с каждым разом это новое ощущение набирало силу. Глаза
