– Хуже ты не сделаешь. – Сева попытался прижать девушку к земле, но она продолжала извиваться, дергаться и кричать. – Держи, Муромец.
– Ты взял с собой какое-то зелье? Ты что, знал, что с ней это случится? – Митин голос дрогнул.
– Я ношу его с того раза, когда мы впервые позвали ее в лес. Я же говорил тебе, что это глупейшая идея. Это ж надо было выбрать именно ее! Тебе бы научиться думать, прежде чем что-то сделать. – Севины пальцы уже так тряслись от холода, что он еле справился с пробкой пузырька.
– Оденься, – сказал ему Митя и крепче сжал Полинины локти.
Сева не отозвался. Он быстро задрал Полинин свитер и вылил на ее бледный живот густую темно-зеленую жидкость из пузырька. Руки его дрожали все сильнее. Наконец он встал и принялся натягивать на себя холодную одежду.
– Нельзя было брать никого, кроме нее, – сказал Митя, стараясь не давать Полине вертеться. – Любая другая на следующий день разболтала бы остальным про твой обряд. Когда дело касается тебя, у них у всех крыша едет. Я не виноват. Ситуация сложилась так не потому, что я не думаю перед тем, как что-то сделать, а потому что ты – чертова Сирена.
– Да, и это тоже, – ответил Сева, вернулся к Полине и принялся сосредоточенно чертить запутанные символы на ее животе.
Митя наблюдал за его движениями, не нарушая молчания, и только когда Полина перестала кричать и тихо заплакала, он пошевелился, положил ее голову себе на колени и спросил:
– Почему именно живот?
– Здесь собирается боль.
– Так ты просто пытаешься уничтожить боль?
Сева кивнул:
– А ты надеялся, что я избавляю ее от проклятья? Нет, конечно. Болевые ощущения слишком сильные. Именно из-за них у нее обмороки. В любом случае, откуда бы эта боль ни шла, лучше всего начертить рунограмму на животе… ну, или на спине, но сейчас это не очень удобно…
– Н-да, прабабка ее постаралась.
– Еще как.
– Как мы поступим? – спросил Митя, когда Сева закончил рисовать рунограмму, застегнул Полинино пальто и, по его мнению, слишком неосторожно поднял ее с земли и взял в охапку.
– Странное состояние. Она будто в сознании и одновременно нет, – произнес Сева себе под нос. – Я не знаю, что нам делать. Раньше такой припадок быстро проходил, но в последний раз она не приходила в себя около суток. Нам нельзя оставлять ее одну, но и находиться здесь так долго мы не можем. Вот бы достать зелье, которое изобрел для нее Монье! Его приемы нельзя пропускать. Для этого нам нужно попасть в ее комнату.
– Это опасно, – сказал Митя. – Так значит, еще ничего не закончилось?
– Нет. Скоро опять может повториться, и неизвестно сколько раз. Она будто видит кого-то, да?
– Именно, мне тоже показалось… даже мурашки пробежали..
– Проклятье имеет над ней власть.
Полина всхлипнула, тело ее изогнулось, и душераздирающий крик повторился.
– Ну вот опять, – произнес Сева, но не опустил ее на землю, а наоборот, развернул к себе и изо всех сил стал стараться сдерживать ее дрожь, а Митя глядел на них двоих, и в голове у него проносились странные мысли.
Было что-то завораживающее в том, с каким непроницаемым спокойствием эта Сирена относилась к своим обязанностям целителя и как хладнокровно смотрела на содрогающееся и извивающееся тело девушки. У Мити потихоньку начали сдавать нервы при виде ее мучений, но Сева просто держал ее, прикрыв глаза и шепча какой-то наговор.
Мите тут же вспомнился случай, произошедший позапрошлым летом. Тогда двоих друзей в очередной раз отправили в потустороннюю деревню помогать жителям. Сева с Митей как раз чистили хлев, когда мальчишка – внук старушки, у которой они ночевали, ему, кажется, было лет десять, – наступил на большой осколок стекла. Кровь, слезы, крики, а главное, кудахтанье налетевших со всех сторон тетушек и бабушек – все это привело Митю в состояние полнейшего оцепенения, зато Сева невозмутимо попросил принести бинты, йод и перекись водорода, повторив заученный список средств, которыми в таких случаях пользовались местные потусторонние. Пока кто-то все это разыскивал, слепо доверившись конопатому подростку, Митя сбегал к речке и принес Живой воды. Паренек продолжал реветь, но едва руки юного целителя коснулись торчавшего из босой ступни осколка, он удивленно замолчал. Сева, не дожидаясь ни йода, ни перекиси, быстро вынул стекло из раны, а мальчик сидел и молча таращился на свою ногу, не ощущая боли. И Митя навсегда запомнил залитые кровью Севины руки, быстро перевязывающие ногу соседского паренька
