царя Ивана была такова, что сама по себе с избытком оправдывала все возможные хлопоты. Опять же, такой перебежчик наверняка знает немало интересных подробностей о гарнизонах порубежных крепостей и городов, припасах и воинской силе… Так что плата за подобную услугу в виде какого-нибудь староства[51] в наследственное владение совсем не выглядела чрезмерной.
– Надеюсь, переговоры выйдут удачными.
От монотонного звука осеннего дождя Гозий впал в сентиментальные воспоминания. Лет семь (или уже восемь?) назад он как-то навещал по делам церкви Полоцк. Доблестная шляхта, пронырливые евреи-зерноторговцы, основательные купцы-литвины, старательные ремесленники и благочестивые горожане… Сохранилось ли все это? Да нет, вряд ли. Злобные московиты огнем и мечом прошлись по многолюдному и процветающему полоцкому воеводству, превратив его в некое подобие пустыни.
– Теперь только время и милостивое внимание короля исцелят глубокие раны этой земли.
Спутник кардинала и одновременно его слуга, подумав, что обращаются к нему, тревожно шевельнулся, но не дождавшись каких-либо слов в продолжение, вновь замер. Сам же Гозий выглянул из возка, осматривая приближающуюся заставу, и невольно нахмурился. Ибо она напомнила ему о наказании Господнем, ниспосланном за грехи человеческие – неумолимой и неизлечимой чуме! Начавшись в Швеции, эта кара божия довольно скоро перекинулась и на Данию, затем прошлась по германским княжествам, откуда ядовитой змеей вползла в благословенную Польшу. А уже из нее Бледный всадник пожаловал и в Великое княжество Литовское, весьма озаботив этим бородатых схизматиков-северян.
– Тпр-ру!
Возок резко дернулся, останавливаясь.
– Кто такие будете, откуда держите путь?
Проводив взглядом слугу, выскочившего под дождь с подорожной грамотой, Гозий немного помешкал, а потом осторожно сдвинул тяжелый бархат занавески – только для того, чтобы увидеть хмурых стрельцов с бердышами наперевес. Тем временем начальствующий над воинами дворянин выслушал служку, что-то у него переспросил, после чего с легким треском распахнул дверку возка. Внимательно оглядел путешественника, выискивая малейшие следы болезни, затем едва заметно кивнул и сквозь зубы пожелал доброго пути. Впрочем, клирик на это лишь тонко усмехнулся, ибо бессильная злость московитов его изрядно забавляла. Порыв ветра раздвинул занавески, принеся с собой запах сырости…
– Пошла!
Щелк!..
Спрятав кисти в рукавах дорожной сутаны[52], Гозий зябко повел плечами – возраст, проклятый возраст!.. Лет этак с десяток назад он бы и не заметил осенней слякотной хмари, а теперь вот кутается в теплую меховую накидку-полог и мечтает о кубке горячего испанского вина со специями. И о еще одной жаровне, полной рдеющих углей, чтобы сунуть ее под самый бок и наконец уже согреться!.. Ну ничего, до Полоцка уже рукой подать. Скоро, совсем скоро он покинет тряский и буквально напитавшийся сыростью возок и насладится гостеприимством скромной монашеской обители бенедиктинцев…
– В сторону, лях!
Начавший было дремать иерарх Римской католической церкви невольно вскинулся, услышав тяжкий грохот, вызванный движением большого воинского отряда. Выглянул было из оконца, резко откинулся назад и беззвучно зашептал несколько подходящих к случаю молитв, а живая река поместной конницы все текла и текла мимо потемневшей от времени повозки. Посуровели карие глаза, грозно сверкнул символ кардинальского достоинства[53] на правой руке, но увы!.. Господь остался глух к молитвам ничтожного раба своего, призывающего громы и молнии на головы окольчуженных воев под русскими прапорами[54].
Щелк!..
Выбравшись из вязкого плена обочины, возок вновь затрясся по основательно разбитой множеством подкованных копыт дороге, а Станислав, откинувшись на сиденье и поплотнее укутавшись в мягкий полог, задумался о еще одной угрозе. Наследник великого князя Московии Иоанна Васильевича… Слухи о нем были самые разные, вплоть до откровенных небылиц, однако многие достойные доверия люди свидетельствовали на исповедях о его благочестии, образованности и остром уме, приверженности к молитвенным бдениям и праведной жизни… А также о воде, обретающей в руках царевича поистине чудесные свойства, и исцелении болезней всего лишь наложением рук! Понятное дело, что такие новости Римскую курию откровенно не радовали. Вот если бы подобное происходило где-то в католических странах, тогда другое дело. Но в землях ортодоксов византийского толка?.. И так-то большая часть литовских хлопов[55] исповедует с московитами один канон и с крайней неохотой переходит в лоно единственно верного учения. Если уж быть совсем точным – из-под палки переходит. Под плетями шляхты! Одно
