получивший весьма лаконичную инструкцию – слушать и запоминать.
– Князь?
В качестве ответного приветствия грузный вельможа слегка кивнул и нежно погладил оголовье сабли. Кстати, выдававшей его знатность и богатство любому, кто имел зоркие глаза, – одни только ножны, усыпанные драгоценными камнями, стоили как имение средних размеров!
– Я Станислав Гозий, епископ и личный секретарь его королевского величества Сигизмунда Августа. Он поручил мне устроить ваше… гм, наше дело.
Спутника своего кардинал представлять не стал, впрочем, и князь не торопился это делать. Вместо этого перебежчик стянул с себя плащ с глубоким капюшоном, лучше всякой повязки укрывающим лицо.
– Поди вон.
Молодой (потому что безбородый) слуга тут же вышел, а троюродный племянник государя Московии бросил плащ на лавку и уселся поверх плотной ткани.
– А ваш за моим присмотрит.
Теперь уже Сапега был вынужден покинуть комнатку, присоединившись к молчаливому плащеносцу.
– Итак. Его величеству передали ваше послание, и он склонен согласиться со всеми вашими условиями, но хотел бы знать, на что может рассчитывать взамен… В чем дело?!
Вернувшийся магнат двигался какими-то странными рывками, к тому же ведомый за руку спутником странно напружинившегося князя.
– Что?..
Почему-то голос кардиналу напрочь отказал. Попытавшись встать, он с растущим недоумением обнаружил, что и собственное тело ему полностью неподвластно. Да что за?.. Тем временем несостоявшийся перебежчик вернул на плечи плащ, как-то хищно и вместе с тем грустно улыбнулся и вышел за дверь.
– Твое полное имя и титул?
– Николай… Павлович. Рода Сапеги, герба Лис.
Покрывшийся обильной испариной от тщетных усилий подать голос или разорвать невидимые тенета, Гозий поймал взгляд польского магната и внутренне содрогнулся. Мутные, будто бы сонные глаза и полное спокойствие на молодом лице сулили ему что- то поистине страшное. Они попали в руки чернокнижника? Проклятый Бельский!!!
– Богат ли твой род?
– Да.
– Это хорошо. Ты немедленно вернешься к себе и сделаешь следущее…
Повернув укрытое капюшоном лицо в сторону клирика, колдун насмешливо хмыкнул – после чего у Станислава отказал еще и слух. Впрочем, он довольно скоро вернулся:
– …тому, кто покажет тебе этот знак.
На затянутой в перчатку (черную!) руке незнакомца, якшающегося с темными силами, сверкнуло небольшое кольцо с затейливым рисунком на ободке.
– Пока же храни наш покой.
Пару раз моргнув, магнат вернулся к нормальному виду, после чего твердым шагом покинул комнатку. Упал с головы капюшон, стек на пол темный плащ, являя свету тяжелую гриву серебряных волос и мягкую полуулыбку на красивом лице, знакомом кардиналу-епископу лишь по чужим словам и описаниям.
– Посмотри мне в глаза, Станислав Гозий…
Глава 5
В первый мартовский день московское подворье князей Старицких, обычно оживленное и полное служилыми людьми, словно вымерло – не было на нем ни помещиков, ни вечно суетливой дворни, а одни лишь плакальщицы в траурных одеяниях.
– Да на кого же ты нас поки-инул!..
Причиной тому были сороковины[59], справляемые по князю Владимиру Андреевичу. Умер он внезапно, во время охоты – только-только приладился с рогатинкой на матерого медведя-шатуна, как вдруг страшно побледнел, схватился за сердце и упал навзничь, за малым не попав на клык и коготь дикого зверя. Ближники, конечно, разом навалились, не дали медведю добраться до тела, вот только довезти своего господина живым до ближайшего священника им было уже не суждено… Так и отошел, без исповеди. Хорошо хоть, что пошедшие было по Москве слухи о том, что князь-де умер от страха,
