камнеметы в другое место не было никакой возможности — нежить чуяла живых, чуяла кровь раненых и перла волнами, разбиваясь о мол лагерной ограды и ров. Нас практически в осаду взяли — что и было основной целью прорыва лизарийских магов. Натравить чудовищ. Задержать. Связать боями. Измотать перед генеральными сражениями у Пратчи и Лисанти. Потеря хотя бы одного из этих городов будет означать крах Айвора и сделает полную победу Йарры лишь вопросом времени.
А пока мы стояли у пылающего от земляного масла Скорфи, и мечущиеся гули издали походили на горящих факелами людей. Выли и визжали они по-звериному.
— Откуда их столько, господин?
Йарра дернул щекой.
— Понятия не имею. Столько не согнать, даже если поднять все лизарийские кладбища!
— О…
Мы с Его Сиятельством снова разговаривали. Точнее, я с ним снова разговаривала, он же вел себя так, словно ничего не было — ни недель моей отчужденности, ни последних ночей, когда я сама забиралась к нему под мышку. Дождавшись, пока он уснет, само собой.
По утрам я выезжала на зачистки в составе рыцарской двадцатки. Возвращалась грязная, усталая и… с чувством удовлетворения, будто от хорошо сделанной работы. А после того как наш отряд попал в засаду, я поняла, зачем Йарра притащил меня на войну — действительно помогать. Кроме него самого, Сибилла, Сэли и еще нескольких рыцарей, мага в поединке была способна убить только я. Не из-за силы удара, пробивающего волшебный щит, как это делал мой варвар, но благодаря точности, скорости, чутью на заклинания и яду на фламберге — меч, как и хауберк, нашли на пепелище в низине и, почистив, вернули мне.
Трофейный кошкодер стал моим запасным мечом; я возила его притороченным к седлу и искренне недоумевала, как некоторые, в том числе и Йарра, умудряются носить оружие за плечом. Неудобно же, лярвин дол! Вы перекатываться пробовали, имея за спиной металлическую дуру? Нет? Попробуйте, поймете, что я имею в виду.
После Скорфи был Доэли, еще один котел, бурлящий нежитью, — как раз в его предместьях я и убила своего второго мага.
Трис, Вьен, Аллеей, городки и безымянные деревни, затканные паутиной ырхов, чудовищ, на которых, как и на мантикору, практически не действовал флер. Сражения, короткие стычки, налеты лизарийцев — и я больше никому не давала шанса меня ударить.
На войне я научилась убивать.
Я могла это и раньше — защищаясь. Теперь я нападала.
Боялась и, изживая страх, лезла вперед — как в детстве, когда училась плавать в глубокой воде. Только теперь вместо короткого ножа, которым я срезала опутывавшие ноги водоросли, у меня был посеребренный фламберг, а вместо Тима — граф.
В те дни Его Сиятельство проявлял несвойственную ему чуткость, если это слово вообще можно применить по отношению к Райанскому Волку. Думаю, он видел, что со мной происходит, видел ломку, видел страх, усталость, синяки и ожоги — и не настаивал. Наши ночи проходили целомудренно, как если бы я спала с Тимом: граф просто заворачивал меня в одеяло, обнимал, целовал в висок — даже не в губы! — и все.
И мелочи, глупые мелочи, благодаря которым я, ежедневно закрывавшая глаза трупам в госпитале, особенно остро чувствовала, что жива. Ароматное мыло для умывания. Новая щетка для волос взамен пропавшей в пожаре. Сорочка из плотной мягкой ткани, новая шотта. Горсть вишен из Арааса. Ширма, которой я могла отгородить угол шатра во время купания, пахнущее лавандой полотенце. И кастет — лучший подарок девушке, — Йарра протянул его, заметив сбитые костяшки на моих пальцах.
— Спасибо, господин, — поблагодарила я, сдерживая смех.
— Надень и разведи пальцы.
— О-о… — восхитилась я, когда шипы и стойка упора исчезли, и кастет превратился в четыре перстня со звериными головами: волк-тигр, волк-тигр. Виоре-Орейо. — Спасибо!..
Кастет я испробовала на Йарре в тот же вечер, когда подо мной убили Ворону — мою дурную, трусливую, вредную, ласковую, верную, храбрую до безрассудства кобылу. Она встала на дыбы, пнув лизарийского конника, замахнувшегося на меня цепом, и какой-то ублюдок-рау из налетевшей полусотни проткнул ее пикой. Я не помню, как выкатилась из седла, как встала на ноги. Мимо проносились люди, кто-то убивал, кого-то убивали. А Ворона умирала, и знала, что умирает, и тихонько ржала, всхрапывала, а меня оттесняли от нее — и приходилось драться, отмахиваться мечом от лизарийцев. Я делала шаг вперед, а меня оттесняли на два, я убивала одного, а на его месте появлялся другой, и все, что я могла, — дотянуться до нее жгутом флера, погладить за ушами,
