Но сдаваться без боя Тимур не собирался.
Это был самый жаркий и самый жестокий бой за всю спортивную карьеру Тимура Коршунова. В поединке один на один у чемпиона Евразии по форсблейдеру был шанс победить любого из Старейшин Медеи. Против двоих – никакого. С четырьмя одновременно он справлялся наверняка. Потому что они мешали друг другу. Вдобавок индейцы явно опасались его убить или покалечить. Зато Тимур не стеснялся. Жалеть? Кого?! Прирожденных убийц? Галактических фашистов? Осьминогу он проткнул живот, Сколопендре располосовал бедро, Тарантулу подпортил татуировку на груди, Скорпиону отсек полруки. Он помнил, что случилось в пещерах, как быстро у Росянки затянулась смертельная для человека рана. Но на время свою прыгучесть и проворность твари теряли. И Тимур пробился. На пути теперь стоял только Спаситель. Безоружный.
– Прочь с дороги, тварь!
Индеец не попытался увернуться от удара. Он просто подставил предплечье. Клинок, раскалывающий гранит, отскочил, не оставив царапины на коже Прародителя. Коршунов взвыл от боли в руках, – вложил в удар всю силу, и она ему вернулась сторицей. А в следующую секунду на него навалились сзади, скрутили, обезоружили. Бросили на колени, заставив припасть лицом к босым ступням Спасителя.
– Ладно, ваша взяла, – просипел он. – Пустите! Я пойду «на брачное ложе», «папаша».
Сквозь пещеры Коршунову позволили идти относительно свободно: трое спереди, двое сзади. Но едва они вышли под скрытое туманом небо Медеи, Старейшины снова крепко схватили его за руки и плечи. Спаситель примерился и быстрым движением распорол Тимуру кожу на предплечье. Заскорузлый ноготь индейца оказался острым, как скальпель.
– Ах ты ж! – Коршунов не удержал вскрик. – Какого?!.
Не обращая внимания на ругательства, Спаситель запустил пальцы в рану, ковырнул. Вырвал вживленный под кожу чип с трансивером, диктофоном и датчиком глобального позиционирования. Брезгливо отбросил чип в сторону, плюнул на разрез, провел пальцем, размазывая слюну. Слюна у индейца была густая и едкая, Коршунов сжал зубы, чтобы не зашипеть от жгучей боли. Но кровь перестала идти почти сразу, края разреза склеились, обещая вскоре превратиться в незаметный рубец.
Спаситель отвернулся. Бросил через плечо:
– Теперь друг Тимур увидит наш настоящий дом. Остальным землянам пока не надо знать правду. Хорошая охота!
Коршунов промолчал. Ему нечего было ответить на это. Напрасно глава Карантинного Комитета будет ждать очередную квантограмму с Медеи. Напрасно резидент Кей-Кей на планете будет снова и снова слать запросы по закрытому каналу планетарной радиосвязи. Последний, самый важный свой доклад, ради которого и затеяна была игра с главой медеанской шпионской сети по кличке Утренняя Роса, агент Корунд отправить не сможет. Оставалось либо умереть героически и бесполезно, либо…
Глава 21
Роман Силантьев. Самая красивая женщина Вселенной
Немногочисленное посольство Тестурии уже начало посадку на нибелунгер «Гелиос», когда Силантьев вбежал в причальный док. Для землян все арахноиды выглядят одинаково, но за годы работы послом Роман Витальевич научился различать их.
– Постойте! – крикнул он секретарю посольства, готовому ступить на эскалатор, спускающийся с галереи к посадочному шлюзу нибелунгера. – Где Хросс-Хасс? Мне нужно поговорить с послом! Всего несколько слов!
Секретарь остановился, вперившись в Силантьева недвижным взглядом. Арахноиды никогда не торопятся в разговоре, взвешивая возможные последствия ответа, словно это ход в шахматной партии. Привыкнуть к подобной манере бывает нелегко.
– Хросс-Хасс остается на вашей планете, – наконец последовал ответ.
Удивленный, Силантьев хотел переспросить. И вдруг со всей ясностью осознал значение фразы «назначен послом пожизненно». Спросил дрогнувшим голосом:
– Он… жив?
Секретарь не ответил, лишь сделал свободной конечностью жест неведения.
Роман Витальевич поспешно набрал номер тестурианского посольства. Вызов шел долго. И безрезультатно, в конце концов сменившись мелодичным голоском автоответчика: «Примите наши извинения! В настоящее время ответить на ваш…» Силантьев открыл рот, чтобы выругаться в сердцах, но тут автоответчик поперхнулся, и сладкий голосок сменился знакомым скрежетанием
