удрать вам не удастся.
– И не подумаю, моя королева!
– Исполняйте, сударь.
Он помчался исполнять ее повеление, позабыв спросить, какая именно комната наверху ему отведена. Поднявшись по деревянной лестнице, он обнаружил, что на галерею второго этажа выходит несколько дверей, вместо номеров обозначенных именами. Он прошел вдоль них читая: «Томас», «Николай», «Марыся», «Артур»… Свободной комнаты не было. Дверь с именем Илги была приоткрыта. Силантьева окатило жаром. Он бережно, словно массивная деревянная дверь была хрустальной, приоткрыл ее, переступил непривычно высокий порог. Шкура поликорна на полу, трюмо с высоким зеркалом, таившим зеленоватую глубь, массивная деревянная кровать, застланная периной и увенчанная горкой подушек. Рабочий столик, с отложенным рукодельем, занавески на окне. Светелка – иного слова Силантьев подобрать не мог. Он словно перенесся на сотни лет назад и застыл на пороге, очарованный неподдельной основательностью и подлинностью старины. Лишь через несколько минут Силантьев заметил периферийные устройства терминала Большой Сети в красном углу, ползущего по ковру-шкуре субэл-уборщика и большую объемную фотографию с видом на Холодные пещеры, что висела в изголовье кровати.
«Хорошо, что не моя рожа…» – мимолетно подумал он.
Он снял куртку, поискал нишу «эмпатического шкапа», но не нашел, поэтому просто бросил ее на пол. Потом с ужасом поглядел на мокрые пятна растаявшего снега, которые образовались у него под ботинками. Присел на табурет – наконец-то простой, сколоченный человеческими руками табурет! – принялся сдирать обувку. К пятнам на ковре уже подобрался субэл-уборщик, деловито заерзал, зажужжал. От ковра-шкуры начал подниматься пар. Запахло сырой шерстью. Оставшись в одних носках, Силантьев поискал, где бы ему умыться. Трюмо вдруг отъехало в сторону, на мгновение отразив ошеломленную физиономию гостя, открыв вход во вполне современный санузел. Силантьев тщательно умылся, и даже вычистил зубы, а когда вернулся в комнату, уборщик, словно вышколенный пес, принес ему теплые шлепанцы. Надевая их, вице-секретарь открыл для себя нехитрую истину, что счастье можно ощутить даже ногами.
Илга читала, и голос ее вплетался в треск поленьев и завывание вьюги, словно был продолжением этих вековечных звуков
