было трудно. Развалины и еще раз развалины. Грязь, кровь и еще раз грязь. Когда уже почти просохли, пришли бойцы от майора.
– Товарищ лейтенант государственной безопасности, разрешите доложить? – вскинул руку к каске боец с петлицами войск НКВД и тремя треугольниками в них.
– Докладывайте, – удивленно ответил я. Неужели Истомин сообщил мое звание.
– Товарищ лейтенант государственной безопасности…
– Стоп! – резко остановил я порыв бойца, – просто товарищ лейтенант, хорошо?
– Виноват, товарищ лейтенант.
– Что случилось? И представьтесь уже.
– Сержант Горелов, товарищ лейтенант, майор Бабенко приказал поступить в ваше распоряжение.
– А зачем? – еще больше удивился я.
– Я знаю, как пройти туда, куда вам нужно, – четко отбарабанил сержант.
– А, так вы проводником будете, что ли?
– Можно и так сказать, товарищ лейтенант. У нас взвод выходит в разведку, в сторону ГРЭС. После бомбежки туда пойдут войска, а мы в передовом дозоре.
– Все ясно, сержант. Когда выдвигаемся?
– Вообще-то, прямо сейчас, бомбардировка уже заканчивается. Немцы свои самолеты подняли, наши сейчас уходят.
– Отбомбились-то хоть по делу?
– Вроде хорошо приложили. Сделали несколько заходов. Так вы готовы?
– Да, мы просто обсушиться хотели, но и так нормально. Так, ватники немного мокрые, ладно, – и добавил, повернувшись к своим: – парни, по коням.
Глава 30
Пробираться пришлось, очень долго. Фашистских постов, как пулеметных точек, так и просто патрулей, было много. Иногда приходилось залегать даже на часы, а не на минуты. А холодно ведь, морозец-то к вечеру уже к двадцатнику. На одну группу фашистов все же нарвались. Мы лежали в овражке и медленно превращались в ледяные статуэтки, а эти четверо, суки, сидят себе у костерка и в ус не дуют. Ну, вот и пришлось испытать наши глушители в деле. Распределили цели и, как это получалось раньше, одним залпом смели немчиков как крошки со стола. Парни из приданого взвода НКВДэшников только головами покачали. Я приложил палец к губам, показывая молчание. Те кивнули в ответ. Из-за стрельбы пришлось снег разгребать, трупешники прикапывать. Найдут, конечно, но хоть не сразу. Собак тут немцы не использовали. Холодно, да и снега много. Тяжело собачкам. Да и не нужны они особо. Следы от нас остаются такие, что за полкилометра видно. Старались идти там, где немчура не бродит. Это также по следам и определяли.
Стемнело, НКВДэшные разведчики вели нас почти по берегу. Точнее, мы не удалялись от него более чем на двести метров. Кое- где постреливали, но так, для порядка. Когда показались дома, подошел все тот же сержант.
– Товарищ лейтенант, вам туда, – указал он рукой на приближающиеся дома.
– Спасибо, сержант. Вы обратно?
– Нет, не сразу. Надо тут пошарить. Приказ.
– Ясно. Удачи тебе и твоим бойцам.
– Спасибо, может, увидимся еще?
– Все возможно. Пока.
Мы двинулись дальше. Немцы затянули подходы к своим позициям колючей проволокой. В одном месте висело столько банок, что решили искать место, где едят меньше. Примерно раз в десять минут взлетала ракета, освещая окрестности своим мертвецким бледным светом. Через колючку мы не полезли. Мурат нашел какую-то трубу на берегу, по ней мы попали в крайний к реке двор. Засели в первом же попавшемся доме, решили посмотреть, как в округе с фрицами.
Было тихо. Пронаблюдав с часок, казах и Вано двинулись в дозор. Мы вышли спустя пять минут. Кроме хлопков от пуска осветительных ракет, звуков не было. Вскоре вернулся казах.
– Справа, через двор, немцы.
– Много? И чего делают? – спросил я.
– Дрыхнут черти, наверное, света нет, тишина. Во дворе два грузовика, пара мотоциклов. А вот через дом от них, по эту сторону дороги, у подъезда легковушка, водилы в ней нет. Тоже устали.
