— в разных местах — ручные змеи, хорьки, мангусты). Только когда из Центральной Азии в Китай и Италию пришли крысы, слитком большие для маленьких ласок, египетскую кошку призвали на помощь и европейцы и азиаты.
Иранские шахи на древних рисунках изображаются с гепардами на поводках. Гепард — родня и кошке и льву. Это самое быстроногое из всех животных земли. Охотились и с леопардами, а боевых львов и тигров использовали во время сражений. (К слову, ещё до нашей эры государственные деятели Карфагена, Рима и других видных держав той эпохи пытались договориться о запрете использования на войне боевых слонов как негуманного оружия.)
На человека работают ослы и верблюды, лошади, слоны, ламы, коровы, буйволы, яки. В прошлом он сделал домашними и антилоп и онагров (а потом молочных антилоп заменили коровы, а рабочих онагров — крупную породу ослов — лошади).
Утки, куры, индюки были одомашнены каких-нибудь две-три, от силы четыре тысячи лет назад. Домашние журавли, перепёлки, лебеди, аисты, дрозды, куропатки бродили по птичьим дворам древних египтян. Почтовые голуби несли важные сообщения от одного города к другому. А уж соколиная охота! Иранский шах, обращаясь к русскому царю, особо просил подарить ему хорошего кречета! Звание сокольничего стало одним из высших рангов при дворе средневековых государей. «Недаром исстари говорилось, что полевая потеха утешает сердца печальные, а кречетья добыча веселит весельем радостным старого и малого», — замечает А. К. Толстой в романе «Князь Серебряный», действие которого развёртывается в XVI веке.
И теперь есть любители этой почти вымирающей, но воистину благородной охоты. А в Средней Азии не на птиц, но на волков и лис охотятся с мощным орлом — беркутом./
В Южной и Восточной Азии бакланов с их огромными клювами заставляют ловить для людей рыбу. Только тут уж на дрессировку совсем не надеются: баклану просто надевают на шею воротник, который не даёт проглотить добычу. И её тут же отнимают.
Человек одомашнил и рыб. Между прочим, в Японии, как говорят, есть декоративные рыбы, узнающие своих хозяев, отличающие их от всех остальных людей. Конечно, после многолетнего с этими хозяевами знакомства.
С насекомыми дело ещё сложнее. Домашние пчёлы но перестают жалить, а червю-шелкопряду и вовсе безразлично, кто именно будет возиться с его коконом.
Часто животное делают домашним после того, как изрядно поубавят его численность. Когда вошли в моду украшения из страусовых перьев и число страусов в Африке стало стремительно уменьшаться, их начали разводить сами люди. Сейчас страусовые перья из моды вышли, зато спросом пользуются портфели и туфли из крокодиловой кожи. И грозные хищники поредели настолько, что в Азии и Африке есть сейчас десятки доходных крокодильих питомников.
И, может быть, люди ещё будут разводить и домашних белых медведей, и тигров, и даже тропических бабочек: чем это удивительнее крокодильего питомника?
В последнее столетие появился новый тип домашних животных — лабораторные животные. Учёным нужны для опытов морские свинки и белые мыши, мартышки и кролики.
И тут изощрённость искусственного отбора достигает предела. Даже чудесам, проделанным с собакой, не уступают превращения лабораторных животных.
Выводят, например, кроликов — наследственных психопатов. Это чтобы испытывать на них лекарства, после применяемые к душевнобольным.
В ручных дельфинах некоторые учёные пытаются увидеть не просто будущих помощников в освоении моря, но братьев по разуму. Другие с ними не согласны. Но не дожидаясь, пока согласие между специалистами будет достигнуто, Советское правительство запретило охоту на дельфинов.
Мне кажется, что собаки, скажем, ничуть не менее сообразительны, чем дельфины, — просто к собачьему уму мы привыкли и не видим в нём ничего особенного. К тому же дельфины способны к звукоподражанию и членораздельной «речи», а ведь за то же в средние века считали разумными попугаев.
(Но это только личное мнение профана в биологии).
А решение правительства безусловно верно. Нельзя рисковать жизнью существа, которое может оказаться разумным. Не зря же великий французский просветитель Руссо, один из предтеч Великой французской революции 1789 года, писал в своё время, что «больших обезьян Азии и Африки, известных нам по неумелым описаниям путешественников», он скорее предпочитает отнести к людям неизвестной расы, чем рискнуть отказать в человеческой природе существам, которые, возможно, ею обладают.
Где возникло земледелие? Очень долго его начало историки связывали с долинами великих рек: Нила, Тигра и Евфрата, Янцзы и Хуанхэ. С возражениями примерно полвека назад выступил не историк, а биолог Николай Иванович Вавилов. Он объездил почти весь мир. И всюду искал предков современных культурных растений. Оказалось, что искать их надо в горах. Здесь всего разнообразнее дикие злаки. Из их богатства человек и выбрал те виды, которые после превратили долины больших рек в цветущие земледельческие страны.
У диких злаков зёрна выпадают из колоса сразу после созревания. Первой задачей человека было вывести сорта, лишённые этого недостатка.
Открытие земледелия, конечно, не было случайностью. Недаром же в разных углах Земли это открытие было сделано на свой лад. Египтяне выращивали пшеницу, индийцы — рис, китайцы — просо, индейцы — кукурузу и картофель. В Европе рисовая каша долго была лекарством, а цветки картофеля когда-то английская королева вкалывала в причёску.
Рожь и овёс пережили ещё более удивительное превращение — ведь сначала они были только сорняками при пшенице и ячмене. А подсолнечник из декоративного цветка превратился лет сто сорок назад в поставщика масла. Что будет дальше с культурными растениями? Им, конечно, угрожает много «врагов»! Микроскопическая водоросль хлорелла может за день дать то же количество питательных веществ, что пшеница за год. Микробы изготовляют из нефти жиры, углеводы, сахара, даже белки и витамины. Химия учится делать то же самое из дерева и известняка. Если всё это не будет годиться в пищу человеку, то уж для скота-то сойдёт. А потом настанет день, когда пшеница и рожь станут ненужными? Может быть. Кто в силах ручаться за будущее? Но до этого «потом» ещё сотни лет.
Земледелие кормило сотни тысяч там, где впроголодь жили просто сотни. Можно было селиться вместе большими группами людей, а не разбредаться крохотными кучками по огромной территории. Так стали возможными сёла.
Ещё быстрее стала развиваться техника, ведь теперь появились специалисты. Они могли почти целиком посвятить свои силы одному делу, потому что их кормили другие люди, оставшиеся земледельцами. Первый профессионал-кузнец поднял молот, первый специалист-гончар шлёпнул рукой по мокрой глине.
И встали города, где жили ремесленники, торговцы, ну, и правители. Правители — потому что теперь люди в обществе были не одинаковы и не равны: появились крестьяне и князья, рабы и рабовладельцы. Государство, можно сказать, выросло на засеянном поле. Человеческая история ушла от первобытного коммунизма, чтобы в конце концов в наши дни вывести человечество к преддверию коммунизма.
СВЕРХРОБИНЗОНЫ И ТЕХНИКА КАМЕННОГО ВЕКА
Десять или двенадцать тысяч лет назад этот человек жил там, где сейчас стоит в Днепропетровской области деревня Васильевка. Жил не очень счастливо. Голова часто кружилась и почти непрерывно болела. Часами, наверное, сидел он, охватив затылок руками, и раскачивался, безнадёжно пытаясь бороться с болью. Враг ли в бою, медведь ли на охоте — мы не знаем точно, кто повредил голову древнему жителю Васильевки. Зато знаем, как её лечили. В черепе просверлили отверстие. Работали или заострённой костяной палочкой, или деревянной, с закреплённым в ней кремнёвым остриём. Может быть, палочку
